С новым 2009 годом!

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009!

 

$ОТ РЕДАКТОРА.. 2

АСТРА.. 3

гороскоп в стихах от Марии Ярославской   3

на 2009 год.. 3

TСТИХИ НОН-СТОПT.. 6

@©ОЛЬГА МИРОНОВА.. 6

(Ростов-на-Дону). 6

@©АЛЛА АБАКУМОВА.. 7

(Санкт-Петербург). 7

@©FREEDOM&P1R4TE.. 9

(Белгород). 9

@©ЮЛИЯ «МОНАДА» ШИШКИНА.. 11

&... 11

@©ИГОРЬ БОНДАРОВИЧ.. 11

(Брянская обл- Брест). 11

@©Мария Ярославская.. 12

ИНТЕРВЬЮ С РЕДАКТОРОМ «ОЩУЩЕНИЯ МИРА».. 12

ЕВГЕНИЕМ ГИДРЕВИЧЕМ, КУРСК   12

РОКОВО.. 19

©НАТАЛЬЯ ЛАЗАРЕВА.. 20

(г.Красноярск). 20

РОК ОЧЕРКИ.. 20

ПРОЗАИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ... 25

©ОЛЬГА МИРОНОВА.. 26

(Ростов-на-Дону). 26

Vivre (от  фр. «жить»). 26

 

 

ОГРОМНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ ВСЕМ ЧИТАТЕЛЯМ

И

АВТОРАМ ВСЯКА!

 

 

НАШИ КОНТАКТЫ:

 

Журнал «Всяк» издаётся с 13 мая 2000г.

Выходит в бумажной, Интернет и электронной версиях(на СД-Р)

614101, Россия, гермь, а/я 3947,

С 23 августа 2001 в сети Интернет:

http://spinne98.narod.ru

e-mail://wsak@narod.ru

При перепечатке ссылка на "Всяк"  обязательна!

редактор:  Мария Александровна Ярославская

(член Российского Союза Профессиональных Литераторов)

Выходит при поддержке: Людмилы Анатольевны Ярославской

ðСохранена авторская пунктуация!

Редакция в переписку не вступает

(за редким исключением)

Материалы присланные в редакцию не возвращаются

 

$ОТ РЕДАКТОРА

 

Пока в славном симском мире, городке Табасаму, засветившемся в разных Всяковских проектах темнокожий Санта играет на пианино рождественские гимны, а семейство Флоуборд развлекается у наряженной ёлки, примиряя новогодние маски, редактор Всяка улыбается держа в руках бумажную версию «Новогодняя гирлянда», все авторы и читатели готовятся к встрече 2009 года! Каждый по-своему…

Сбыточных надежд и оправданных желаний всем нам! Новых открытий и свершений!

Под звуки не стареющей  гр. ABBA приглашаю Вас вкусить праздничный Всяк.

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

АСТРА

гороскоп в стихах от Марии Ярославской

на 2009 год

 

Год Земляного Быка наступит в 10:56 26 января, до этого момента постарайтесь не обижать уходящий

год Мышки

 

КРЫСА

(1972+_12 лет)

 

Перемены все опасны!

Бьёт энергия ключом!

«Сохранить и приумножить»!

Ваш девиз теперь во Всём!

 

БЫК

(1973+_12 лет)

 

Семью создать велит природа,

Проекты новые начать.

Здоровый образ жизни нужен,

Чтоб никуда не опоздать!

 

Тигр

(1974+_12 лет)

 

Важней умение прощать!

Спрячь коготки по - глубже.

Быть мягким Тигра Бык научит,

Ну так, на всякий случай!

 

Кот

(1975+_ 12 лет)

 

Пришёл момент, чтоб отдохнуть.

И новых сил набраться!

Год очень быстро промелькнёт,

Придёт пора меняться!

 

Дракон

(1976+_12 лет)

 

Пора припрятать гнев поглубже.

Быть в коллективе Бык научит.

 

Змея

(1977+_12 лет)

 

Бодрость, динамика, общение нужно

Чтобы в карьере успехов достичь!

Рациональность и крепкая дружба

Смогут любые паденья смягчить!

 

Лошадь

(1978+_12 лет)

 

Личную жизнь пора обустроить,

Да и дорога уже заждалась.

Хватит сомнений!

Уверенность в помощь!

Крепнет любовь и дружба у вас!

 

Коза

(1979+_12лет)

 

Не нужно мир кроить себе в угоду!

И правила не время нарушать!

Пора пришла вам посетить природу,

В ней силы вдохновения черпать!

 

Обезьяна

 

(1980+_ 12 лет)

 

Успех в движении

И в сфере технологий.

Поможет Бык

 в карьере и работе

 

Петух

(1981+_12 лет)

 

Благотворительность- девиз

Быть щедрым Бык научит вскоре.

Энергию подарит он!

Лишь может подвести здоровье.

 

Собака

(1982+_12)

 

До конца идти во всём,

Не бросать проекты!

Лучше не гневить Быка

И удач эффекты.

 

Кабан

(1971+_12)

 

Проявить себя во всём

Нужно срочно в этот год,

И тогда большой успех

В вашу жизнь легко придёт!

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

TСТИХИ НОН-СТОПT

 

@©ОЛЬГА МИРОНОВА

(Ростов-на-Дону)

 

Линии улиц размыты туманом

Жалобно скорчился снег…

Зияют его грязно-белые раны

Бельмами из-под век.

Здесь, в ритме жизни и пульсе событий

Спешкой толпы людских рек

Я тоже распластана и размыта

Как этот нелепый снег.

…Помню свою беспричинную радость,-

Снег падал на подоконник…

Кристмас католики нынче празднуют.

Жалко, что я не католик.

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

 

@©АЛЛА АБАКУМОВА

(Санкт-Петербург)

 

"Предновогоднее"

 

Вот и снова кончается год.

Был он сложным, тяжёлым, но всё же...

Не смотря, что принёс он нам много невзгод,

Было так же в нём много хорошего.

 

Уходя за собою тихонько прикроет он дверь.

И останутся в прошлом тревоги.

Не грусти, улыбнись и в удачу поверь.

Новый год уже ждёт на пороге.

07.12.08.

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

 

@©ЕЛЕНА СИЛКИНА

(Москва)

 

Строчка.

1980-е, исправл.

 

Присев на ночное окошко,

Манила песенку-птицу

Свечой, как хлебною крошкой,

Ладошкой, где угнездиться.

 

И вот появилась строчка,

Возникла и вдруг исчезла.

Как будто души кусочек

Отняли из тайной мести.

 

Возникла строчка для песни,

Изящная, словно дождик,

Так быстро, легко и весело,

Что просто мурашки по коже.

 

И был перебор прелестный,

Гитарой на миг рожденный.

И вдруг все это вместе

Кануло в ночь бездонную.

 

Как уловить за хвостик

Пернатую трель-комету?

Враги, друзья или гости

Не скажут мне, где ты. Где ты?

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

 

 

@©FREEDOM&P1R4TE

(Белгород)

 

Играет музыка любви, я утопаю в мире счастья,

Во тьме ночной с тобой одни, и кровь кипит в порыве страсти...

Я отстраняюсь от всего, твой облик жизнь мою меняет,

 И мне не нужно ничего... душа твоя мою пленяет.

Изысканность твоих речей зовет меня в мир снов, желаний,

А водопад твоих страстей смывает боль моих страданий.

 И в океане нежных глаз я нахожу успокоение,

Ты - ангел мой, ты - мой экстаз, моя судьба, мое спасение.

Ты научил меня летать и подарил мне звезд сияние,

И ты летишь ко мне опять, пересекая расстояния.

 И вмиг сплетение наших душ огонь любви воспламеняет,

 Но пепла нет. Есть яркий свет. И поцелуи обжигают.

А сердце громче все стучит, быль в сказку быстро превращая,

 Твои глаза... руки твои... я в них тону, я утопаю!

 И двери рая для двоих открыло нам любви блаженство...

Забрезжит уж рассвет вдали. И мы не спим. Ты - совершенство...

Мы счастье общее нашли, и в чувства резко погрузились,

Ты шепчешь мне: «Не уходи!!!" И все вокруг остановилось...

 И каждый миг, и каждый час, и каждое судьбы деление,

Все в мире создано для нас, как чувствам нашим восхищение!!!

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

 

TTTT

 

@©ЮЛИЯ «МОНАДА» ШИШКИНА

&

@©ИГОРЬ БОНДАРОВИЧ

(Брянская обл- Брест)

 

Ветер в твоих волосах

В готическом замке любви

Мир весь застыл

Одни с тобой остались мы

 

Руку ты мне протяни

Также, как вечность назад

Просто ты крикни

Сквозь злобный кромешный ад

 

Протяни мне душу свою

Так же, как секунду назад

Я так же, как вечность назад

Не зная тебя, я скажу тебе: «Да»

 

В твоих волосах отблеск заката

В глазах отражаются звёзды любви

На разломах ума уже нет тоски

О прошедшем печали по своей не судьбе, во тьме

2008г.

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

 

 

@©Мария Ярославская

(Пермь)

 

Заливаю смехом комнату,

Обнимаю мир за плечи!

Знаю, всё это знакомо Вам,

Тем, кто душу сказкой лечит!

 

Мы похожи на волшебников,

Кто миры создать сумеет.

В каждый миг налив значение,

Пусть в тиши другие дремлют!

 

Важно слово-действо каждое…

Важно всё, что видно глазу…

А не видное – душевное,

Спрячем в дебрях дней не сразу.

Декабрь 2008

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

TTTT

 

ИНТЕРВЬЮ С РЕДАКТОРОМ «ОЩУЩЕНИЯ МИРА»

ЕВГЕНИЕМ ГИДРЕВИЧЕМ, КУРСК

 

$ВСЯК: Как лучше представить читателям?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Интересный вопрос... Наверное, представлять, как обычного человека, нежели со всеми регалиями... Мне это не нравиться. Точно так же, как некоторые люди рвут на груди рубашку и говорят: "Да я, да я..." Ну и что? У кого, может, гораздо лучше жизнь была прожита... На самом деле, гордиться никогда не надо.

 

$ВСЯК: Назовите конкретную дату рождения Вашей газеты "Ощущение мира"?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Апрель месяц... А дата? Не помню, хотя за точку отсчета беру дату 7 апреля. Даже не знаю откуда эта дата взялась... Год 2008 год, это точно. А как отмечать годовой день рождения... До него дожить еще надо.

 

$ВСЯК: За время, что Вы стали редактором изменилось ли Ваше представление о "кухне" издания?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: На самом деле, кто слышит о том, как издается "Ощущение мира" немного не понимают этого механизма. Поскольку газета самиздатовская, то, соответственно и делается так же. У официальных СМИ иная кухня - эта точно.

 

$ВСЯК: Ваше отношение к самиздату до того как Вы стали издавать "Ощущение мира" и после?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Самиздата до "ВСЯКа" я не видел вообще, хотя я знал, что такое бывает. Как-то один человек заметил, что самиздат сейчас не может быть по определению. Я с ним поспорил и в качестве доказательства привел пример этого журнала. Хотя, изменился самиздат в своем понимании. Если раньше это было место встречи людей "ПРОТИВ!", то сейчас самиздат - это только способ выпуска газеты, не более того. Потом случай с "Ощущением мира"... Потом еще стало что-то попадаться. Самиздат - это определенное настроение и дух свободы. Но свободы не в извращенном понимании, а свободы творческой, духовной... Могу сказать, что самиздат - это мое. Да, есть официальная пресса, которую я читаю, но самиздат намного ближе... А мое отношение к самиздату? Конечно, изменилось. В лучшую сторону - только так. Я стал больше интересоваться подобными журналами и газетами, что само по себе очень хорошо - ведь то, что печатается там, не прочтешь больше нигде.

 

$ВСЯК: Ваше отношение к русскому андеграунду?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Давайте посмотрим на этимологию слова "андеграунд". Оно английское и переводиться, как подполье (дословно - "под полом"). Исходя из этого видно, что такое андеграунд. Я отношусь к андеграунду хорошо - все оттуда вышли. И Галич, и Высоцкий... Если взять героев рок-н-ролла - то то же самое... Все ж у них учились - у шестидесятников и бардов. Вот это и есть андеграунд. Так обстановка сложилось, что инакомыслящие люди уже были "андреграундом" по определению. 70-е и 80-е - весь русский рок был андеграундом. После середины 80-х стало в этом плане легче. Есть ли сейчас андеграунд? Я считаю, что нет. У каждого автора есть свое понимание мира, и кто-то это принимает и у него появляется слушатель. И если нужно, то они записи найдут своего слушателя. Мне андеграунд очень нравиться, андеграунд - это начало нашего рок-н-ролла, поэтому не любить его и не уважать - было бы глупо, по меньшей мере.

Кстати, вспоминается фраза известного рок-музыканта, который сказал, что рок-н-ролл должен оставаться в подполье потому, что он (здесь купюра) никому не нужен.

 

$ВСЯК: На страницах "ОМ" частенько появляется Олег Михайлович Радин, расскажите о нём подробнее, о его роле в жизни газеты, галереи "АЯ"?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Олег Михайлович основал картинную галерею "АЯ". Сам он прекрасный художник, интересный поэт и хороший журналист, общественный деятель. Написать об Олеге Михайловиче статью хотелось уже 2 года - с тех пор, как мы познакомились. И в первом номере "Ощущении мира" вполне понятно, почему такая статья вышла. Олег Михайлович оказывает сильную поддержку газете, помощь, действительно, неоценимая. Как и каждого, кто старается помочь газете. Я считаю, что газеты бы просто не было, если  не было Олега Радина и всех тех. кто помогает газете. Хочется сказать этим людям большое спасибо.

 

$ВСЯК: Каким авторам рады в Вашем издании?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Авторы прежде всего должны быть личностями. Иметь свое мнение, при чем не просто взятое с потолка, а основанное на каких-либо реальных принципах... Самодурство - это удел прежде всего слабых. "Это круто, только потому, что я так считаю". Чтобы выразить свое мнение, нужно его на чем-то сформировать. Чтение книг - это прежде всего. Чтение хороших книг - классической литературы. Это залог того, что человек пустословием уже не будет заниматься. Хотя и книги можно по-разному читать...

 

$ВСЯК: Как Ваши близкие реагируют на Ваше творчество и газету?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Хорошо реагируют, читают газету...

 

 

$ВСЯК: Чьё мнение для Вас важнее окружающих или Ваше личное?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Я всегда уважаю чужое мнение. Безусловно. Это для меня главное. Каждый человек прав в своей правоте, другое дело, что я могу согласиться или не согласиться с этим мнением, но я всегда выслушаю мнение и приму его. Могу к мнению прислушаться, только если это мнение обстоятельно обоснованно, а не типа "аффтар, выпей йаду!" Это пустословие.

 

$ВСЯК: Реально ли на Ваш взгляд раскрутиться через Интернет?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Да. Интернет можно использовать, как средство для раскрутки, однозначно. Но нужно задать вопрос - кому это будет интересно. Если, скажем, крутит кого-то папа по прихоти бестолкового сыночка - это попса, от которой тошнит, а если человек делает свое дело и у него это хорошо получается и это кто-то видит, то это хорошо, само по себе.

 

$ВСЯК: Что важнее самореализация или популярность?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Важнее - самореализация. Популярность имеет все шансы стать попсой. Если человек самореализовывается, то это у него идет от души. то есть в этом есть духовная потребность... А если человек приобретает популярность, то очень даже велики шансы опопсеть... Да, хочу подчеркнуть, что в данное интервью - это только мое мнение, которое я никому не навязываю. И оно является относительным и не всегда правильным. Из всякого правила есть исключения и об этом всегда нужно помнить.

 

$ВСЯК: Пожелание читателям Всяка.

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Желаю читателям "ВСЯКа" найти себя в этом мире, найти свою систему координат и найти свою дорогу к Истине...

 

$ВСЯК: Вопрос, на который бы сами хотели ответить?

ЕВГЕНИЙ ГИДРЕВИЧ: Вопрос? Я никогда об этом не думал... Наверное, он звучал бы так: "Готов ли я отвечать за каждое свое действие?". Я постоянно ищу ответ на этот вопрос...

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

 

TTTT

 

РОКОВО

 

©НАТАЛЬЯ ЛАЗАРЕВА

расноярск)

РОК ОЧЕРКИ

 

ИЗ СОПРОВОДИТЕЛЬНОГО ПИСЬМА:

Очерки написала в 2007 году, когда мне в руки попал альбом группы “Хэйлон Боб” под названием «Вифлеемская звезда”. Когда-то существовала такая группа, вдальнейшем отдельные из её участников создали другую группу, которая сейчас известна под названием ZNAKI. Альбом ‘Вифлеемская звезда” тогда мне глубоко запал в душу. Сначала я написала небольшое стихотворение по мотивам этого же альбома (которое тоже здесь есть), а потом родились вот эти самые очерки. Это мои впечатления от каждой прослушанной песни. Названия очерков соответствуют названиям этих песен, Весь этот процесс написания проходил на одном дыхании, и я с удовольствием вспоминаю те времена...

 

INTRO

Я придумаю слово, напишу о нём книгу

из десятка новых страниц

Если ты прочитаешь, всё равно не узнаешь

след её ледяного пути

 

Ты видишь, как с неба падает снег

Я вижу на небе золотые следы

Расскажи о себе, какой же ты есть

Как был ранен осколком звезды

 

А кто-то полезет на небо

Чтоб хохотать надо мною

Надеясь, что его не заметят

Ты будешь живой, я знаю

 

Я придумаю слово и своими глазами

Нарисую звезду на битом стекле

И холодною ночью, когда будет мне скучно

Я усну в проводах трамвайных путей

 

А когда расступится тьма

Я полезу на небо за собственной тенью

Я поймаю её и слёзы из глаз

Превратятся в белый ручей

 

Даже если у нас будут крылья с тобою

Ты приставишь ко лбу пистолет

Попытаешься встать хотя б на колени,

Зря прождав две тысячи лет!

 

Без неё будешь биться, страдать и молиться

Вспоминать, как любили на бис

Не взлетит над судьбой твоей черная птица

Разлетаются перья стрелами вниз

 

Я размахом крыла собью звезды

Будем мы как будто во сне

Нам не вместе всегда было просто

Наши тени ушли на постель

 

То что бывает лишь на рассвете

Разобьет в осколки туман

И никто не увидит, никто не узнает

Что в этом доме я умерла

 

Мы сломали все ветки - бестолковые детки

Рассказали как выпили яд

Мы мечтали найти с тобой вечное солнце

Но наши тени всё время храпят

 

Я буду с тобой, если ты навсегда

Заберешься на небо со мной

Заклюют наши лица эти белые птицы

И поранят нам сердце Хэйлонской звездой

( По мотивам Вифлеемской звезды )

 

 

РАЗМЫШЛЕНИЯ У ПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА. ЧАСТЬ 1

 

“ВИФЛЕЕМСКАЯ ЗВЕЗДА»

В любом альбоме какие-то песни нравятся больше, а какие-то меньше. Но всё-таки есть понятие - “любимая песня’. В “Вифлеемской звезде» я сразу поняла, какая песня станет моей любимой, хотя понравились все. Каждая по-своему. Песня, по сути, это игра слов, игра на нервы, игра сердца на разрыв. Раньше, слушая песни, я пыталась понять, о чём та или иная песня? Но со временем поняла, что это лишь субъективная блажь! Что есть песня для самого поэта - ни есть то же самое для слушателя (при её восприятии, я имею в виду). Я знаю, как трудится душа поэта и музыканта. А моя разве трудится, когда слушает всё это? Ты слушаешь, тебе нравится и сложно кому-то объяснить, почему тебе нравится именно эта песня и эта музыка, порою не можешь этого объяснить самому себе... А начинается всё с неё, с той самой Звезды, которая видела потоп и видела Христа. Как правило, первая песня - это лирическое вступление ко всему альбому. Как только я услышала:

«Даже если у нас будут крылья...”, то сразу подумала: “извечная мечта человека - научиться летать (причем без крыльев)”. А другой поет: ‘ были же крылья, да надломили...” или “Где твои крылья, которые нравились мне... Но человек, всё же, приземленное существо и ему не нужны крылья, достаточно того, что у него может летать и парить душа... “Вифлеемская звезда” не оставляет меня равнодушной и заставляет поверить в её красоту. И я верю. Главное, что “если я ухожу, всё равно остаюсь здесь...”

«ЗИМА»

‘Как и в сотый раз, вновь зима пришла, я на трон любви ледяной взошла. .

Золотая осень плавно сменяется тем, что мы привыкли называть “зима”. Зима для меня - особое состояние души, навсегда запорошенное белым нетающим снегом. Холодная ткань в моём рукаве никогда не напоминала мне об идущей зиме, но звучит убедительно. Скорее, холодная ткань для меня сродни ощущениям, когда я ездила в холодных электричках, дрожала до хруста костей от холода. А греться приходилось о холодное же стекло. Смотреть, как с неба падает снег можно бесконечно, но мне и в голову не приходило, что это могут быть перья играющих птиц...

Мечтала бы я увидеть на небе золотые следы, но боюсь, моему взору этого не дано. И если он улетает по ветру на юг, значит, мне в самый раз лететь на север, пока огонь не погас над моей головой.

Всё что будет дальше, я узнаю из прошлогодних газет. Мне охота поймать в этом простуженном горле простуженный звук. Этот звук завораживает меня, и мои пальцы снова леденеют от холода, а вместо сердца - кусок льда...

“И замерзла так, ну нету больше сил, о любви меня ты зачем просил?”

продолжение будет…

(в бумажной версии)

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 

TTTT

 

ПРОЗАИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ

 

©ОЛЬГА МИРОНОВА

(Ростов-на-Дону)

 

Vivre[1] (от  фр. «жить»)

 

В тот вечер я проснулся с осознанным желанием умереть. Это желание зрело во мне уже несколько лет, зародившись где-то в недрах души сначала неосознанным чувством хронической усталости, потом оно переросло в глубочайшую апатию, и вот, наконец, оформилось четким и откровенным пониманием того, что я больше не хочу существовать, - ни годом, ни месяцем, ни днем более.

Я жил на этой Земле уже без малого триста лет. Невероятно много по меркам человеческой жизни и не слишком долго по сравнению с данным мне изначально бессмертием. Когда-то я любил жизнь и брал от нее все, что она могла дать таким, как я. Я ни в чем себе не отказывал, всегда имея на это деньги: так уж получилось, что я умел их делать, обладая несколькими то ли талантами, то ли просто способностями, основанными на моей интуиции, и отчасти - невероятной везучести. Последняя не раз реально спасала меня от смерти. Люди не умели прощать таким,  как я, некоторых особенностей нашего образа жизни. Тогда я еще любил жизнь, не хотел умирать и не позволял себя убить. С тех пор многое изменилось, и сегодня я бы с радостью позволил любому желающему вогнать мне в сердце осиновый кол. Но в рациональном двадцать первом веке в существование подобных мне мало кто верил, а посему очередь из желающих решить мои проблемы с жизнью ко мне не стояла.

Я менял города, страны, женщин, имена и фамилии, постепенно тоже внутренне меняясь. Причем я отчетливо понимал, что все эти перемены к худшему. Когда-то мне не повезло родиться романтиком. Обостренное восприятие мира и себя в нем долгое время изрядно мешало мне, пока душа под воздействием собственного жизненного опыта, общения с себе подобными и людьми, перед которыми я в большинстве случаев не открывал своей подлинной сущности, не начала покрываться толстым слоем коросты. Сначала мне было больно смирится с таким преображением своей души, потом это прошло, однако через какое-то время снова стало тяготить, а в последние годы сделалось просто невыносимым.

Я уже давно не мстил людям за убитых ими некогда родителей, - со временем эта рана зарубцевалась и перестала болеть. Я не забыл те чувства горечи и боли, что душили меня, когда я узнал о том, что и как с ними случилось, и свое желание мстить людям и убивать их всех подряд только за то, что они – люди. Я и убивал, но не всех поголовно, а лишь тех, кому реально надо было мстить за родителей. Надо признать, что на невиновных у меня просто не поднималась рука, - то ли от малодушия, то ли от того самого врожденного благородства и романтизма, будь они трижды прокляты. Прошли годы, я многое понял и со многим смирился. В конце концов, мои родители теперь живут где-то другой жизнью, возможно, даже человеческой. Я уже давно был законопослушным гражданином… разных стран. Я никому не вырывал сердца и не отрезал головы. Я пил кровь только в той мере, в какой она была мне необходима, и если кто-то и умер после этого, то меня это мало заботило. Люди вообще мало меня волновали. Точнее, волновали лишь в той мере, в которой мне приходилось подстраиваться под них, чтобы жить в мире, принадлежащем им. Таких, как я, в этом мире теперь не так уж и много. Как выразился один классик, «иных уж нет, а те далече»… Но если утром нас станет меньше еще на один экземпляр, пожалуй, это ничего не изменит. Мир не перевернется, не взорвется и не сорвется со своей оси. А если и сорвется, то, - какое значение это будет иметь лично для меня?

Абсолютно никакого. Вампиры - самоубийцы уходят навсегда. Они не возрождаются к новой жизни в иных телах. Они больше не станут ни людьми, ни вампирами, ни кошками, ни мышками. Они просто – перестанут быть. Всего лишь. Этого боятся люди с их коротенькими жизнями, чья молодость так быстротечна, а старость длительна и мучительна. Я понимал их страхи, хоть и знал, что они напрасны: люди уходят не навсегда. Я много раз видел человеческие смерти: смерти трагические, случайные, нелепые, болезненные, мучительные, в глубокой старости и в самом что ни на есть цветущем возрасте. Меня это не волновало, но, тем не менее, я осознавал, насколько это трагично для людей, не умеющих в силу своих ограниченных способностей заглянуть за грань бытия и ответить на вопрос, что же там дальше… Люди – возвращаются, как возвращаются умершие от человеческой руки вампиры. Не возвращаются только самоубийцы. Таков закон. И я не вернусь.

Я устал. Бесконечно устал от этого мира и от своего бессмертия. От своей сущности и одиночества. От неприкаянности, в которой имел смелость сознаться только самому себе. От вечной молодости в сочетании с той самой отвратительной коростой на душе. От собственной, по человеческим меркам, внешней привлекательности и присущего представителям моего народа магнетизма. От непонимания и отторжения среди тех, кому принадлежит этот мир. От своих пороков и собственной нереализованности. От людей с их низменными и сиюминутными страстями и жестокостью, и таких, как я с их столь же низменными страстями и столь же очевидной жестокостью. От своего собственного безразличия ко всему в последнее время. От необходимости через определенные промежутки времени менять города и страны. От женщин, пустых и порочных, которых я менял еще чаще. От тупости и бесперспективности этого мира. В конце концов, от имбицила – редактора одного популярного издательства, которому в один хмурый зимний вечер лет пять назад принес на выбор две свои рукописи (как-то раз у меня в очередной раз возникло желание самореализоваться и по ходу на этом заработать). Одну, бесконечно дорогую мне, фактически мою исповедь, написанную, как он сказал мне, слишком сложным и непонятным языком для современного читателя, и вторую, которую я считал чистым извращением, - то, что сейчас принято называть детективом. «Криминальное чтиво», в котором трупы, кровь, бессмысленные и жестокие убийства грубо перемешаны с брутальным и натуралистическим сексом, столь же бессмысленным, как и убийства.

Вот эта рукопись пошла на ура. Книга была издана рекордным тиражом, обрела множество восторженных читателей, хотя я с трудом понимал, как подобное вообще могло у кого-то вызывать восторг. Потом редактор по телефону долго разливался в комплиментах моему писательскому таланту и умолял заключить с его издательством договор, по которому раз в полгода я буду предоставлять ему столь же убогие рукописи в том же духе. Этим я и занимался в последние годы, благополучно пересылал написанную мною муть в редакцию по Интернету, а потом получал на свой счет неплохие гонорары. И эта кровавая каша, при всей моей патологической любви к крови как к средству поддержания жизни, и та ахинея, которую я писал в последние годы, и которая затягивала меня все глубже и глубже, и даже сами гонорары от нее мне до бесконечности обрыдли.

Я разорвал контракт с издательством и в последний год вообще нигде не работал и ничего не писал. Я купил себе дом в частном секторе города, к счастью, с нелюбопытными соседями, которые были заняты своими собственными проблемами настолько, что им почти не было дела до моего ночного образа жизни. Единственным человеком, проявлявшим ко мне хоть какой-то интерес, была старушка Софья Абрамовна с анекдотической фамилией Рабинович, живущая за соседним забором, периодически ищущая у меня вечерами (ибо я уверил ее, что днем меня по обыкновению не бывает дома) какую-нибудь из своих тридцати трех кошек.

Софья Абрамовна была милейшим и добрейшим существом, единственным, кому в последние годы мне хотелось подарить бессмертие. Я даже как-то намекнул ей о том, что такие люди, как она, должны жить вечно. В ответ она рассмеялась и сказала, что этого-то она как раз и не хочет, потому что ее любимый Ицик уже пятнадцать лет дожидается ее на небе. Возможно, это так и было, но углубляться в размышления на эти темы я не стал. Нет, так нет, подумал я, навязываться не будем. В кои веки хотел сделать доброе дело для человека…

Итак, я понял, что с меня в этом мире уже хватит, хватит насовсем и навсегда. Я знал, что мне нужно делать: просто встретить рассвет где-то на открытой местности, желательно безлюдной, поскольку зрелище сгорающего заживо человекоподобного существа, надо полагать, не столь эстетично, - хотя какое мне было до этого дело? С другой стороны, люди порой бывают любопытны до жестокости, а порой – жалостливы, что гораздо реже, но все же. Чего доброго, кто-нибудь захочет меня потушить. Толку от этого будет ноль, но мучения мои продлятся. Не хотелось мне также созерцать в последние мгновения моей жизни и циничные любопытствующие взгляды. Нет уж, пусть рядом никого не будет, ни жестокосердных, ни доброхотов. Меня и хоронить никому не придется, - останется горстка пепла, ветер развеет… Все.

Я подумал, что мне еще повезло с таким способом самоликвидации:  проживи я еще несколько десятилетий, и лучи солнца перестанут быть для меня губительными. Я знал также, что солнце убьет меня не сразу, и какое-то время я буду испытывать сильные мучения. Зато потом… потом не будет уже ничего, а это стоило того, чтобы немного потерпеть невыносимую боль…

Я оделся и вышел из своей тайной, без окон, комнаты, в которой всегда, даже днем, было темно, как в склепе. Почему-то мне захотелось напоследок прогуляться по ночному городу и встретить рассвет на берегу реки, отделявшей частный сектор, где я жил, от спального района, где иногда поздними вечерами я «пользовался услугами» запоздно возвращавшихся с работы прохожих. Сегодня мне уже не хотелось человеческой крови, более того, я предполагал, что она мне больше не понадобится никогда.

За окном был сентябрьский вечер, довольно стылый и ветреный: осень ворвалась в город как-то внезапно и всерьез. Я надел плащ и открыл дверь, чтобы выйти из дома, - просто выйти, как это обычно делают люди, без всяческих спецэффектов, с которыми у людей обычно принято ассоциировать вампиров. В этот момент зазвонил телефон. Чертыхнувшись, я все же вернулся в комнату, оставив дверь открытой. Совершенно непонятно, почему я решил ответить на звонок, - неужели что-то внутри меня еще надеялось, что кому-то удастся отговорить меня сегодня от рокового шага?

-Привет, Макс! – ожила телефонная трубка.

-Привет, Клэр!

Клэр была моей ровесницей, возможно, немного старше или немного младше, - принципиального значения это не имело. Все то время, что я жил в этом городе, мы делали вид, что любили друг друга. Впрочем, это было слишком громко сказано, поскольку в нас обоих уже давно не осталось места для любви, - мы просто периодически встречались то на моей, то на ее территории, пили кровь и вино до полного беспамятства, а потом долго и бессмысленно занимались сексом, уже не получая от него никакого удовольствия. Просто больше заняться было нечем. Просто больше ничего не хотелось. Не хотелось и этого секса, - по крайней мере, меня уже давно не волновала Клэр, и она об этом знала, но относилась ко всему этому как-то проще, а посему звонила мне далеко не каждую ночь, - как я понимал, у нее были и другие любовники. Мне это было глубоко параллельно, особенно в последнее время.

-Макс, ты приедешь ко мне сейчас?

-А что, у тебя сегодня моя очередь?

-Да нет, просто тебя давно не было, я решила, что сегодня для разнообразия это можешь быть и ты…

-Прости, Клэр, сегодня это буду не я. И завтра. И послезавтра. И всегда.

-Чего так? – удивилась она, -  ты что, окончательно стал импотентом?

А какого еще вопроса я мог ждать от Клэр?

-Клэр, я должен тебе сказать… Если ты поймешь… Я решился. Я больше так не могу.

-Ты что, серьезно решился покончить с собой?

-Да. Прямо сегодня. Выйду на солнышко к утру.

-Ты идиот!

Что-то оборвалось в моей душе. Сейчас она попросит меня не делать этого, скажет, что любит меня или что-то в этом роде. И я, может быть, даже в это поверю, потому что, черт возьми, когда-то мне очень хотелось, чтобы меня кто-то любил! И не надо врать самому себе, что даже сейчас мне этого уже не хочется.

-Ты идиот! – продолжала Клэр, - ты выбрал для этого осеннее холодное утро с туманом, затяжным рассветом и скудным солнышком! Будешь вяло дымиться и долго мучиться. Надо было сделать это на прошлой неделе, если уж не захотел летом, когда солнце было еще яркое…

Похоже, я действительно идиот, потому что ждал от нее совсем других слов.

-Зато я успею насладиться рассветом, Клэр. Я его никогда не видел. Ну, хоть один раз посмотрю.

-А, ну удачи тебе! Если все-таки передумаешь, приходи…

Я повесил трубку и понял, что теперь-то я точно не передумаю.

Что-то мягкое и теплое потерлось о мои ноги. Так и есть: пока я вел этот дурацкий разговор с Клэр, в открытую дверь заскочила очередная кошка Софьи Абрамовны. Точнее – маленький черный котенок с огромными, доверчивыми глазами, похожими на ягоды крыжовника, с вертикальными щелочками зрачков.

Я хотел выкинуть котенка на улицу, но он словно почувствовал это и забился под шкаф. Я принялся шарить там рукой, - котенок прижался к стенке, я не дотягивался до него, а он не собирался покидать своего убежища. Только этого мне еще не хватало! Менять свои планы из-за кота, даже черного, я не собирался. Ладно, пусть сидит там, сколько ему вздумается. Я оставлю дверь открытой, - есть захочет, вылезет и вернется к своей хозяйке. А если в дом зайдет кто-то посторонний и позарится на мое добро, - милости прошу! В конце концов, какое мне теперь дело до моего имущества?

Я все-таки вышел из дома и направился к калитке. Навстречу мне семенила Софья Абрамовна.

-Максим, вы уходите?

-Я уезжаю, Софья Абрамовна.

-Уезжаете? И без чемодана? Нет, Максим, так не бывает!

-Я уезжаю без чемодана, Софья Абрамовна. Так бывает. Кстати, ко мне заскочил ваш котенок. Я оставил дверь открытой, вы можете его забрать. Извините, я тороплюсь. Прощайте, Софья Абрамовна.

Я оставил старушку пожимающей в недоумении плечами: «Уезжает без вещей, дверь не запер, странно!»

-Жениться тебе надо, Максимушка! – услышал я вслед окрик Софьи Абрамовны, - только не на этой твоей вертихвостке!

Как же, милая старушка, женюсь я… При всей моей необъяснимой симпатии к вам и вашей столь же непонятной доброте ко мне выполнить ваше пожелание я не смогу никак, - хотя бы потому, что к утру я просто не буду существовать ни телесно, ни в виде свободной души. Я самоубийца, Софья Абрамовна…

…Я шел по пешеходной зоне моста через небольшую грязноватую реку, по которой холодный осенний ветер гнал крупную зыбь. Ветер был колючим и назойливым, и  я упорно гнал от себя мысли, что завидую людям, проносящимся мимо в теплых автомобилях. Какой идиот придумал, что такие, как я, не чувствуют холод? Просто сейчас это должно быть мне безразлично. Холод, голод, одиночество, пустота и тщета жизни и все остальное вместе взятое. Я иду встречать рассвет. Я, самоубийца…

…Она стояла за перилами моста, на самом краю, чуть качаясь под порывами ветра, но еще держась руками за перила. От нее за сотню метров несло молодой горячей кровью, а еще – горем, безысходностью и адреналином. Еще вчера она могла бы стать, хм, источником моего питания, хотя, впрочем, привкус гормонов страха в крови меня устраивал далеко не всегда. Она была совсем молоденькая даже по человеческим меркам, лет двадцати или около того, одетая в плохонькую для такой погоды курточку и старенькие джинсы. Ветер трепал ее волосы, в их длинных прядях мелькнуло ее лицо, - бледное, почти бескровное, с глазами, полными ужаса, отчаяния и боли.

У меня не было никаких сомнений в том, что она собирается делать. Она намеревалась прыгнуть с моста, но не в реку, а на асфальт набережной, простертой под ней. Воображение тут же услужливо нарисовало мне картину того, что произойдет через несколько минут или, быть может, даже секунд, поскольку в том, что девушка, хоть и боится сделать роковой шаг, все-таки прыгнет с моста, я не сомневался. Я отчетливо увидел ее лежащей на асфальтированной дорожке, с неестественно вывернутыми рукой и шеей, запекшейся струйкой крови изо рта и широко распахнутыми мертвыми глазами, в которых уже никогда не отразится небо…

Черт, откуда у меня такие мысли? Что за дешевый романтизм и размазывание розовых соплей? Да что мне за дело до этой девчонки со всеми ее проблемами? Пусть прыгает себе, сколько угодно и разбивается в лепешку! Разве я не собираюсь через несколько часов повторить ее же поступок, правда, слегка иным способом, но все же? Хотя… это что, мне предстоит несколько часов гулять по набережной в ожидании рассвета, созерцая ее остывающий труп или просто думая о нем? Хрен ее заберут до утра, даже если кто-то позвонит в милицию! Блин, да остановите же ее кто-нибудь? Вы же люди, вы же считаете себя гуманистами, - так какого же черта вы проезжаете в своих машинах мимо девчонки, которая совершенно очевидно собирается сигануть с моста? Вы стыдливо отворачиваетесь и делаете вид, что ее здесь вообще нет! Вам что, ее абсолютно не жалко?

Я поймал себя на том, что думаю о жалости к этой девчонке в тот момент, когда она, наконец, решилась на свой прыжок и начала потихоньку отпускать руки. Течение времени остановилось для меня, а потом потекло в замедленном ритме. Я увидел, как девчонка медленно, словно во сне отпускает прутья решетки одной рукой, другой все еще держась за перила, как заносит ногу над черным провалом пустоты под мостом. Я даже не понял, зачем и почему я это делаю. В какое-то мгновение я оказался рядом с ней, и в тот миг, когда она уже отпустила руки и должна была начать падать, схватил ее за плечи, а потом одним движением перекинул ее через перила моста к себе, на мгновение прижав ее и почувствовав, как бешено колотится ее сердце, как пульсирует ее кровь, и понял: она еще не понимает, что не сделала задуманного, и что я помешал ей в этом.

А еще через мгновение она это осознала. Она вырывалась, крича, как раненый зверь, била меня маленькими холодными кулачками, царапалась и кусалась. Кажется, она даже расцарапала мне щеку, - я почувствовал, как по ней потекла кровь, и девчонка измазалась. Созерцание моей собственной крови на ее лице было для меня просто невыносимо. Я схватил ее в охапку и потащил прочь с моста по лестнице, спускающейся на набережную, одной рукой придерживая ее, чтобы не слишком вырывалась, а второй стирая платком с ее бледной физиономии свою темную кровушку. Когда мы спустились, она перестала дергаться, - похоже, смирилась с тем, что сигануть с моста ей уже не удастся. По крайней мере, в эту ночь.

Погода не слишком располагала для прогулок по набережной в ночной час, и вокруг не было ни души. Девчонка тихо всхлипывала у меня под мышкой и больше не пыталась сопротивляться. Оглянувшись вокруг, я увидел скамейку, куда, не слишком церемонясь, опустил девчонку. Она села, словно на автомате, и продолжила рыдать. Я молча уселся рядом.

Мы сидели, не глядя друг на друга, и молчали довольно долго. Она тихо плакала, я не спешил уходить, даже не понимая, зачем мне нужна эта девчонка. Никаких конкретных мыслей в голове не было, кроме одной: все с самого начала пошло не так, как надо, и теперь мне совершенно не понятно, смогу ли я  сегодня нормально умереть.

-Зачем ты это сделал? – внезапно спросила она тихим, безэмоциональным голосом.

-Что?

-Зачем ты это сделал? Зачем ты остановил меня? Тебе что, больше всех надо?

Я промолчал. Я и сам не знал, зачем я это сделал, и почему оказалось так, что сделать это больше всех надо оказалось именно мне, а не ее сородичам по людскому племени.

-Как тебя зовут? – вместо этого спросил я.

-Лиза.

-Я Макс.

-Если  ты думаешь, что я скажу сейчас, что мне очень приятно, то ты ошибаешься, - горько усмехнулась она.

-Не сомневаюсь, - в тон ей ответил я, - Ты хоть понимаешь, что ты сейчас пыталась сделать?

Она замолчала. Похоже, отвечать на мой вопрос она вообще не собиралась, и меня начало это злить.

-Ты понимаешь, что ваша человеческая жизнь и без того короткая? Ты думаешь, что сейчас бы сиганула с моста и на этом закончились бы твоя старая жизнь, и началась новая, светлая и прекрасная? А ты в курсе, что ваших самоубийц не отпевают в церкви? Что самоубийцы уже не возвращаются в этот мир? Что одна, такая как ты, несет проклятие всему твоему роду на семь поколений вперед? Что в лучшем случае, ты просто перестанешь быть, в худшем – попадешь в некое ужасное место, из которого уже никогда не выйдешь? Насчет этого ужасного места, - я точно не знаю, так ли это, но вы, люди, по крайней мере, в это верите!

Мне самому стало тошно от тех банальностей, которые я говорю, а еще больше, - от того, что все это я говорил ей абсолютно искренне.

-А что? – спросила она с горьким сарказмом в голосе, - где-то есть место, еще более ужасное, чем этот мир?

-А ты представь, что ты никогда больше этот мир не увидишь! Вот эту осень, которая сейчас обжигает холодным ветром, а завтра принесет умиротворение «бабьего лета». Не почувствуешь запах осенних листьев, влажных от ночного тумана, не услышишь, как они шуршат под твоими ногами. А потом придет зима и укроет землю снегом, который будет падать с черного неба то маленькими блестящими звездочками, то огромными белыми хлопьями, но ты этого тоже уже не увидишь! Не увидишь весну с ее первыми клейкими листьями и флюидами безумия в воздухе…

Господи, что это я такое говорю? Все это было во мне когда-то, но давно умерло, погребенное под толстым слоем моей душевной коросты. Так откуда же во мне это сейчас? Из какого тайника моей души внезапно вырвалось? Неужели это никуда не уходило, а просто спало во мне глубоким сном, а эта девчонка встряхнула, разбередила, растревожила своим дурацким поступком…

Она удивленно посмотрела на меня:

-Ты художник?

-Почему ты так решила?

-Сейчас ты говорил так, как мог бы сказать только художник. Я сама когда-то все это рисовала… потому, что так чувствовала… Я хотела стать художником… У меня осталось несколько картин… То, о чем ты говорил, только красками, а не словами… - внезапно она дернулась и перешла на более резкий тон, - Ты бы еще про лето сказал! Блики солнечных зайчиков на бирюзовой теплой воде, и все в таком роде, - в ее голосе смешивались боль и издевка.

-Нет, - я пожал плечами, - насчет солнечных зайчиков я бы вряд ли так сказал. Скорее, вспомнил бы лунную дорожку на черной глади и тонущие в омутах звезды. Мне, знаешь ли, это ближе… Нет, Лиза, я не художник. Я что-то вроде писателя. Был, точнее.

-Что ты писал?

-Хрень всякую. Чернуха, порнуха, мокруха. Детективы. – Я перечислил ей название нескольких своих отвратительных книг, но они ни о чем не сказали ей.

-Извини, я их не читала. В последнее время я вообще старалась не читать ничего грустного и тяжелого, просто не было сил.

-Я и другое писал. Это не издавалось. Где-то у меня и сейчас валяется, наверное. Что-то про одинокие души и поиски смысла жизни, - почему-то вырвалось у меня.

-Почему это не издавалось?

-Мне сказали, что это не интересно.

-Кому как. Мне бы, может быть, это понравилось.

Между нами снова повисло молчание. Я чувствовал, как колотится ее сердце, и почему-то мне хотелось, чтобы оно продолжало биться дальше. Рядом со мной. Всегда. И я никогда бы не позволил себе… А еще, мне очень захотелось увидеть ее картины.

-У тебя есть сигареты?

-Я не курю, Лиза. И тебе не советую.

Она опять нервно усмехнулась:

-Ну, конечно, это же вредно, а ты, как я вижу, весь такой правильный!

Ну да, конечно, я очень правильный, а еще праведный. Правильней и праведней просто некуда!

-У меня, знаешь ли, другие пороки. Тебе такие и не снились.

-Неправда, - внезапно сказала она, на этот раз серьезно, без тени издевки, - ты добрый и хороший.

Я ничего не ответил. Мне не хотелось соглашаться с ней, потому что это было бы ложью. Мне не хотелось и разочаровывать ее. Наверное, сейчас ей очень нужно, чтобы рядом оказался кто-то добрый и хороший. Как это было нужно мне пару часов назад, когда меня не сочла нужным остановить Клэр.

-Лиза, зачем ты хотела это сделать?

Снова молчание. Но я почувствовал, что теперь я, скорее всего, уже дождусь ответа, и не торопил ее.

-У меня бабушка умерла, - наконец, сказала она.

-Понимаю, для вас, людей, потерять близкого человека, - это горе, - сказал я, - но если ты говоришь, «бабушка», то, как я полагаю, она была уже… гм, немолодой, и все случившееся с ней, естественно. Таков закон вашей человеческой жизни: старые уходят, но молодые должны жить дальше… Или я чего-то не понимаю?

-Мне просто незачем жить дальше, - сказала Лиза, - в последние два года я жила только для бабушки. Теперь ее нет и жить незачем и не для кого… и я разучилась жить по-другому…

-Подожди… Но ведь у тебя, кроме бабушки, должны быть родители, подруги, парень или с кем ты там встречаешься…

-Отца я никогда не знала. Моя мама умерла, когда я родилась, и меня всю жизнь воспитывала бабушка… Бабушка Нина… Она заменила мне родителей, она любила меня, во всем мне помогала… Ближе и роднее, чем она, у меня никого не было, понимаешь?

Я ее понимал. У нее был хоть кто-то близкий, кого ей было больно потерять. Мне всегда хотелось, чтобы у меня тоже был кто-то близкий, кого бы я любил, и кто бы любил меня, и с кем было бы невыносимо расстаться. Не случилось.

Тем временем Лиза продолжала.

- Два года назад у нее случился инсульт, ее парализовало. Я вызвала врачей, они сказали, что она не жилец, и в худшем случае, через неделю я похороню ее. Лечить ее они отказались, потому что старики для них – не люди. Бабушка прожила еще два года, только потому, что я любила ее и ухаживала за ней. Я ушла из института, потому что стипендии и ее крошечной пенсии не хватало на лекарства, стала работать, по полдня, по сменам… Моя жизнь превратилась в замкнутый круг: дом - работа, работа – дом… Да, еще по пути домой - аптека, лекарства… Смыслом моей жизни стала забота о бабушке. Подруги… - тут она горько усмехнулась, - подруги растаяли очень быстро. Ведь я больше не могла жить  так, как жила раньше, им стало со мной неинтересно. А парень… его хватило только на две недели, а потом он исчез…

Все верное, девочка. Так оно обычно и бывает у вас, людей. Вы спешите жить, потому, что ваша жизнь слишком короткая. Вам некогда терять свое драгоценное время. Вы оставляете ненужных вам детей в приютах или просто выбрасываете их на улицу, сдаете родителей, ставших для вас обузой, в дома престарелых, вы бросаете тех, кого называли любимыми, узнав, что они тяжело больны… Мне ли осуждать вас за это? Ведь я не человек, и в моем распоряжении была бы вечность, но я не уверен, что не поступил бы так же, попади я в аналогичные ситуации. Мне легко осуждать вас за это, но каким бы оказался я? Едва ли лучше… Только почему сейчас мне искренне жаль эту девочку, и я ловлю себя на том, что я бы ее – не бросил? Я, который столько раз бросал женщин, и которые, впрочем, столь же часто бросали меня. Я не бросил бы Лизу, потому, что она не такая? Потому, что такой, как она, у меня никогда не было? А может, и были, но я не задумывался об этом, когда их бросал… Чем я лучше? Добрый я и хороший, как же!

- Неделю назад бабушка умерла. Она просто не могла больше жить… Прости, я не буду рассказывать тебе, как она уходила. Это слишком тяжело…Все мои деньги ушли на похороны, пришлось даже брать в долг у соседей… Ты ведь, наверное, знаешь, сколько денег нужно, чтобы похоронить человека по-человечески?

-Я… честное слово, как-то не задумывался об этом. Как-то очень давно не приходилось никого хоронить.

-Значит, еще придется, - резко бросила она, - У тебя есть родители?

-Были.

-Они умерли?

-Их убили.

-Извини. Прости меня, пожалуйста.

-Проехали, это было очень давно и уже не болит. Ты… лучше давай о себе.

-Я заняла деньги у соседей. За то время, что я занималась похоронами, меня уволили. Мне нечем отдать долг. У меня нет работы. У меня нет никого в этом мире. У меня нет смысла жизни. Он ушел вместе с бабушкой. Я не знаю, как жить дальше. Я никогда уже не буду прежней, понимаешь? Я не могу больше верить людям. У меня нет друзей. Я разучилась жить так, как живут мои ровесники, да я и сама больше не могу и не хочу так жить. И еще. Я не хочу доживать до старости и уходить так тяжело… У бабушки была я, а у меня никого не будет. А если и будет.я не хочу быть им в тягость. Лучше уйти сейчас. Вот, собственно, и все.

Она уже не плакала. Говорила тихо и как-то очень четко, и каждая фраза ее была наполнена болью. Я понимал, что все это для нее очень серьезно и безумно горько, но… возможно, не будучи человеком, я действительно чего-то не понимал? Я не видел в произошедшем с ней реального повода свести счеты с жизнью.

-Я понимаю, что сейчас тебе плохо. Ты оказалась в тяжелой ситуации, потеряла близкого человека, у тебя денежные проблемы, и никого нет рядом. Но ведь все может измениться уже завтра, послезавтра, через несколько дней. Ты сама можешь все изменить!

-Я и пыталась все изменить. Ты помешал.

-Твоя бабушка, видимо, очень сильно просила Кого-то Свыше помешать тебе сделать эту глупость!

Ну да, усмехнулся я в душе своей же собственной мысли, а попутно этот Кто-то Свыше решил помешать и мне, потому что, похоже, лучшей кандидатуры помочь этой девочке почему-то не нашлось. Или я Ему тоже зачем-то на этой Земле понадобился?

-Ты не пыталась ничего изменить, - продолжал я убеждая то ли ее, то ли самого себя, - ты шла по самому простому и самому неправильному пути. Почему вы, люди, этого не понимаете? Почему, чуть что, вы сразу опускаете руки, лезете в петлю, режете вены, прыгаете с мостов, глотаете таблетки? Потому, что для вас это проще, чем попытаться подняться над вашими проблемами? Почему вам больше нравится ныть и жалеть себя, чем попытаться быть сильными? Проще, чем попробовать все изменить своими силами, а не ждать, что кто-то придет и поможет вам? Почему вы, люди…

-Почему ты все время говоришь «вы, люди», словно это к тебе не относится?

-Потому что я не человек.

-Ах, ну да, в трудную минуту мне явился ангел - спаситель! – опять сарказм.

-Ангел? Нет, так меня еще, пожалуй, никто не называл!

Она посмотрела на меня, я ей откровенно улыбнулся. Видимо, она что-то поняла, потому что как-то слегка испуганно отвернулась и замолчала. Я думал, что она сейчас встанет и уйдет, но она так и продолжала сидеть рядом со мной, думая о чем-то своем. Мне почему-то вдруг захотелось ее обнять. Я поймал себя на мысли, что совершенно забыл о том, зачем сегодня вышел из дома, и еще, что, пожалуй, после всего, что я сейчас тут ей наговорил (ей ли только? А может, и себе?) я вряд ли совершу то, что задумал. По крайней мере, не этим утром и не в ближайшее время. Да мне уже и не хотелось. Мне хотелось, жить и знать, что она живет тоже. И что она где-то рядом. И что я ей нужен.

-Забавно, - наконец, подала голос Лиза, - ты - не человек, но, в отличие от людей, ты не прошел мимо, а почему-то захотел меня остановить…

-Знаешь, скажу тебе честно. Если бы на твоем месте был я, едва ли кому-то из вампиров было бы до меня дело! – мне вспомнилась реакция Клэр.- Мы в большинстве своем ничем не лучше вас. Вспоминаем о жалости лишь тогда, когда нам хочется, чтобы жалели нас. А когда необходимо пожалеть другого, у нас, чаще всего оказывается слишком много неотложных дел.

-Но вот у тебя же неотложных дел не оказалось!

-Как знать, может, они и были, но теперь я их отложил. Надолго. Или насовсем. Повторяю, если бы я был на твоем месте…

-Но ты же не собираешься быть на моем месте?

-Я собираюсь быть на своем. И, поверь мне, на этом моем месте я тоже едва не насовершал ошибок. Если бы сегодня не встретил тебя.

-Перекусал бы полгорода? – она робко улыбнулась. – А теперь тебе расхотелось? Аппетит пропал?

-Примерно так. Я хочу посмотреть твои картины! Только уже не сегодня, потому, что скоро рассвет, а это, знаешь ли, для меня чревато. И вообще, я хочу просыпаться каждый вечер и знать, что где-то на свете есть ты. Потому, что никому еще, кроме тебя, я никогда всего этого не рассказывал! Ты говоришь, что тебе больше не для кого жить… А если я попрошу тебя жить ради меня? Давай попробуем, Лиза? Ты попробуешь жить ради меня, а я – ради тебя, и посмотрим, что из этого получится?

-Кажется, я поняла, Макс - выдавила из себя Лиза, - я буду жить ради тебя, чтобы у тебя постоянно под рукой была еда…

-Ничего ты не поняла! – возмутился я.

-Ты будешь пить мою кровь на завтрак, обед и ужин…

-Не самая лучшая идея!

-Это еще почему?! – забавно, теперь, похоже, она начала возмущаться.

-Потому, что я не буду пить кровь того, ради кого живу! Если, конечно, ты сама меня об этом не попросишь! И если ты тоже не захочешь жить вечно, как и я, и любезно не согласишься выпить пару капель моей крови!

Может, и не надо было этого ей говорить? Потому, что она опять надолго замолчала. Я слегка напрягся, - часа через полтора должен был наступить рассвет…

-Макс… - она как-то нерешительно взяла меня за руку, - а ты… действительно существуешь, или ты глюк?

-Посмотри, - я продемонстрировал ей царапину на своей щеке, - это ты меня поцарапала, когда я тащил тебя с моста. Так я глюк?

-Тебе… больно?

-Да ерунда. Где ты живешь? Я провожу тебя. И, пожалуйста, пообещай, что ничего не будешь делать с собой до завтрашнего вечера. А вечером я приду к тебе, и мы подумаем, как быть с твоими долгами, и с работой, и вместе посмотрим твои картины...

-Я…не могу возвращаться туда… Там все напоминает о бабушке. Я боюсь, что не выдержу там.

Я посмотрел на небо. До рассвета оставалось все меньше. Лиза дрожала на скамейке, - казалось, только сейчас, когда стресс немного отпустил ее, она стала ощущать холод.

-Скажи, если я… предложу тебе пойти сейчас ко мне, ты не подумаешь, что я…

-Не подумаю. Захочешь укусить, - все равно ведь укусишь! А все остальное… Мне уже все равно!

-Пошли, - я, наконец, обнял ее, и мы вместе поднялись со скамейки, - отдохнешь, поешь и поспишь. Я тебя не трону. Обещаю, что с тобой не случится ничего того, чего бы ты сама не хотела.

-Почему-то я тебе верю, - вздохнула она.

-Потому что я добрый и хороший, - я рассмеялся.

-И еще… Я потом покажу тебе свои картины, но ты дашь мне почитать свою книгу. Ту, что не издали!

-Ах, эту! – у меня вырвался вздох облегчения, - я уже испугался, что ты хочешь читать мои детективы!

…Когда мы вернулись в мой дом, первым, что я услышал, едва переступив порог, был голос Софьи Абрамовны:

-Ну, наконец-то, вернулся! Я так и знала, что никуда ты не уедешь. И все-таки, согласись, с твоей стороны это бессовестно, - заставлять старую, больную женщину не спать всю ночь, караулить твое хозяйство, потому что ты не удосужился запереть дверь, кормить твою кошку, хотя у меня есть тридцать своих!

Навстречу мне выскочил черный котенок. Лиза сразу взяла его на руки.

-Софья Абрамовна, это Лиза. Она… поживет у меня…

-А ты все-таки меня послушался, Максим! – Софья Абрамовна удовлетворенно посмотрела на Лизу, - наконец-то привел нормальную, человеческую девушку!

Я как-то смутился, чего со мной не случалось почти триста лет моей жизни.

какую я должен был привести? Нечеловеческую, что ли? С зелеными щупальцами?

-Да ладно, что я, не понимаю, что ли? – улыбнулась старушка, - ты, Максим, иди спать! Тебе пора, вон, солнце уже поднимается. И тебе, девочка, тоже не мешало бы отдохнуть! Но сначала мы с тобой пойдем на кухню, приготовим завтрак, да попьем чайку, а я тебе расскажу кое-что про Максима, и как с ним надо обращаться…

-А что, - улыбнулась Лиза, - есть какая-то инструкция по пользованию Максом?

-Еще бы, - подняла указательный палец бабулька, - он у нас существо особое, ночное, иногда не совсем обычную пищу употребляет… Но инструкция не так уж и сложна. Максим – не самое худшее, что тебе могло бы встретиться…Какая разница, человек он или вампир, если он по сути своей порядочный?

-Софья Абрамовна, так вы знали…- растерялся я.

-Деточка, есть ли в мире хоть что-то, чего не знает Софья Абрамовна? Иди, иди в свою «тайную комнату», и не забудь о том, что ты тоже должен будешь кое-что дать Лизе. Если ты до сих пор не догадался: то, что ты собирался предложить мне, и то, от чего я отказалась. Мне это не нужно, а вот ей – пригодится.

С этими словами старушка буквально силой втолкнула меня в комнату, которую я считал тайной. Следом за мной юркнул черный котенок.

«Инструкция по пользованию Максом! - подумал я, - Надо же такое придумать?! Наверное, жизнь все-таки стоит того, чтобы жить, хотя бы ради таких вот приятных неожиданностей!».

18-23.09.2008

 

ЧЕМ ПОРАДУЕТ ВСЯК НОВОГОДНИЙ 2009! 1

 



[1] «Жить» - фр.

Сайт управляется системой uCoz