Всяк ноябрь 2004

Всяк ноябрь 2004

Чем порадует:

От редактора

Реклама

Стихи нон-стоп

Мария Ярославская(Пермь)

Freedom(Белгородская обл.)

ÑМУРАШКА(Пермская обл. Добрянка)

LETRA (НИЖНИЙ НОВГОРОД)

БЕСПЕЧНЫЙ АНГЕЛ(Тверь)

ÑPANI(Санкт-Петербург)

ÑИвана(Тюмень)

ЖЕКА БРИГ(Кисловодск)

Хор «Овод»

Хор «Овод»

Аниме

Прозаические этюды

Dark Window (Пермь)

Григорий Первый(Москва)

КУЛЬТПОХОД

Взгляд из зала

От редактора:

Последний месяц осени…Что он таит в себе? Под снегом, и мёртвой листвой. Пожалуй это повод залезть поглубже в Интернет и поискать что-нибудь интересное и счастливое!

А может быть это повод написать обычное письмо в конверте далёкому другу или ещё только будущему другу? Всяк расскажет вам о новых книгах, возможно именно их вы будете читать, зябко кутаясь в плед…

В рубрике «Стихи нон-стоп» снова новые авторы вперемешку с теми, чьё творчество вы уже читали.

В «Хор»Овод - отгадки на загадку прошлого номера.

Продолжение путешествия в удивительный мир аниме в одноимённой рубрике.

А так же проза и очередные репортажи в «Культпоходе» и «Взгляде из зала».

 

 

 

Стихи нон-стоп

@©Мария Ярославская

(Пермь)

Внедряюсь в жизнь твою

По капле в день…

По сигарете, затушив сомненья

Немногословно…

Жгу свои стремленья,

Не понимая жизни налету,

Я не раба желаний…

Но люблю

Ты только позови…

Ворвусь…погаснув.

Немного грустно,

Что порою-груб…

Что не всегда вселяешься в реальность.

3.12.2003

 

@©Freedom

(Белгородская обл.)

Я уйду от тебя,

Удалюсь в темноту,

В небеса полечу,

Упаду на листву…

Отражусь в чьём-то сне,

Не в твоём, а в чужом,

Но тревожит меня

Грусть, пылая огнём.

 

@©МУРАШКА

(Пермская обл. Добрянка)

«Дом»

 

Старый дом в степи далекой

Без души и без тепла

Только звук калитки «новой»

Словно исповедь моя.

 

Степь пуста, как мои очи

Тяжела, как груз в сердцах.

«Она» стала одинокой,

Как безмолвная река.

 

Дом ветшает с каждым годом

Накреняясь и «моля» –

Не губить дитя природы,

Не губить самих себя.

 

Пустота «его» и старость

За реальной гранью жизни

Все что нового осталось

Звук калитки, словно исповедь

 

Молчаливое созданье

Человека «прошлой» жизни

Старый дом,

Как храм воздания

Старый дом,

Печалью выжженный.

 

@©LETRA

(НИЖНИЙ НОВГОРОД)

Просился соловей на волю

Всю жизнь свою провёл он в клетке

Не жалуясь на эту долю.

 

Но небо видел он сквозь прутья

Не знал, но чувствовал лишенье

Вздохнуть, мечтая полной грудью.

 

И пожалев его, хозяин,

Однажды дверцу приоткрыл,

На волю птицу отпустил.

 

Взлетел он ввысь, и сердце билось

Безумно радостно в груди

И клетка, дом его, забылась.

 

Устал он, сел на ветку низко

И полилась свободы песнь

А по земле гуляла киска.

 

 

Над мглистым небом не луча.

Сгоревший дом стоит уныло.

Изведав ласку палача,

Он держится. И я спросила:

 

- В чём провинился ты, скажи?

За что наказан ты жестоко

Или по воле злого рока,

Иль, чьей безжалостной души?

 

- Не ведаю    он мне ответил -

За что?   не спрашиваю я.

Но знаю что на этом свете,

Нет больше места для меня.

 

@©БЕСПЕЧНЫЙ АНГЕЛ

(Тверь)

Дорога лжи

 

Вновь карусель кружит меня в смертельном танце,

Игриво завлекая в пропасть как дитя.

Доверчиво и нежно заставляя сдаться

Во власть иллюзий,

что пленить меня хотят.

Смерть ожидаю, хоть зову её не верной,

Но лишь в неверности своей она верна:

Для каждого она всегда бывает первой,

Но страсть проходит и она опять вольна.

Не знаю, буду ль ждать

свою погибель вечно

Иль сгину вмиг как вспышка яркая в ночи..

Лишь карусель кружит

и стала бесконечной

Дорогой лжи, где умершая жизнь молчит.

 

 

@©PANI

(Санкт-Петербург)

За все тебе я отомщу.

За мои муки и страданья,

За слезы жаркие в ночи,

За горькие слова прощанья.

 

За то, что неразлучны мы

Руками, мыслями и кровью.

За свет несбывшейся мечты

Я отомщу своей любовью.

 

Любовь, как кару, пронесешь

По жизни без меня пройденной.

Что потеряешь, что найдешь.

Но будешь вечно обделенный,

 

Той лаской нежной, блеском глаз,

Душой летающей над домом.

Над домом, где мы в первый раз

Вдруг поняли, что мы знакомы.

 

Как будто виделись давно.

В той жизни, а теперь и в этой.

И сердце, на двоих одно,

Мерцало неизбывным светом.

 

Но побоялся ты принять

Любовь, восторг, мечты и пламень.

Не смог. Но груз уже не снять.

Несешь любовь мою, как камень.

 

@©Ивана

(Тюмень)

В Ночь!

 

Ухожу от вас от всех,

От молотящих в грудь, прочь.

Заразительный мой смех

Впредь лишь будет слышать ночь.

 

Ночь поймёт и ночь воспримет

Так, как надо, так, как стоит.

Все мои печали снимет,

Успокоит и отмоет.

 

Всё, что есть во мне лишь нужно

Сей царице тьмы, покоя.

Перед ней я безоружна,

Жизнь моя её лишь стоит.

 

@©ЖЕКА БРИГ

(Кисловодск)

Кафе любви

 

Нам столик на двоих!

В интимном уголочке…

Приятно посидеть за чашкой кофе,

Поговорить о том, о сём…

И пригласить тебя на танец!

Поэты мало говорят о снеге,

О вечных ледниках, о горных далях…

Всё больше о костре, вулканах,

О жарких углях и о Солнце!

Я говорю, как сердце подсказало,-

Про то, какой тебя я вижу!

Стеснялся зря – ведь –

Страсть уже созрела!

Ты смотришь как-то отстранённо?

Тебе всё это интересно?

Пустые разговоры?

Холодные слова?

Камин зажёг…уют домашний

Свет и тепло!

Я расскажу тебе о боли…

Вино так голову дурманит.

Растаял в миг ком в горле…

Рассвет нас повенчал радушно.

 

Хор «Овод»

 

Рок по «Всяк»ому от Rock Flasha (Пермь)

Это снова я, нарушитель плавного течения мыслей. Как вы помните, в прошлый раз я решил проверить, насколько вы помните 70-е, задав 3 простых вопроса. Уверен, вы уже перетрясли все кладовки, проверили содержимое всех сундуков, в поисках означенных раритетов. Тем не менее, правильные ответы таковы:

1. Мелодии и ритмы 3. Это был поистине фурор. Среди обработок популярных песен в исполнении оркестра и хора Джеймса Ласта (что, в общем-то, само по себе неплохо) невероятным, каким-то ирреальным образом, вперемешку вклинились, 4 композиции в исполнении САМИХ “Rolling Stones” . По чьей инициативе и чьему недосмотру это было сделано, так и остаётся загадкой.

 

2. Imagine. Если на оригинале взгляд Джона направлен в небо, то в стране воинствующего атеизма, вероятно, это сочли несколько неуместным и просто повернули портрет на 90 градусов. В результате, великий битл стал смотреть вперёд, как и подобает истинному борцу за мир.

 

3. И, наконец, если чехи, болгары, поляки, румыны с благоговением взирали на восток, в сторону большого брата(вооружённого, замечу, ядерной дубинкой) и внимали каждому слову шамкающего генсека, то братья-югославы всегда имели на этот счёт особое мнение. Ну, и в частности, они не брезговали заключить прямые контакты с ведущими фирмами грамзаписи, что позволяло им копировать альбомы «один в один», оставляя при этом оригинальное оформление, допуская лишь малюсенькую приписочку: made in Jugoslavia

 

А я на этом прощаюсь, желаю всем не болеть и слушать хорошую музыку. Всегда ваш, Rock Flash

(контактный адрес: 614021,Пермь, а/я 6620)

 

 

Аниме

(c)1997 Igor V. Merinov

(Статья основа на релизе, выполненном студией STREAMLINE PICTURES)

 

Castle of Cagliostro"Замок Калиостро" ("Castle of Cagliostro").

Данный фильм считается лучшим из всех полнометражных творений про благородного

вора по кличке Люпен III, он же Волк, он же Скалолаз. Наверное данное

определение фильм получил из-за романтизма, вложенного в него душой Хаяо

Миядзаки. Романтизм пронизывает весь фильм до последнего кадра: и Люпен тут

оправдывает свой имидж благородного, и присутствует такая грандиозная фигура,

как прекрасная и возвышенная принцесса Кларисса, и даже коварная Фуджико здесь

ведет себя подозрительно скромно. Я начал смотреть похождения Люпена именно с

"Замка Калиостро", за что и благодарю судьбу. И когда в остальных фильмах данные

герои ведут себя жестко и зло, я вспоминаю, какими они были, когда полная

приключений жизнь забросила их в маленькую республику Калиостро, которую и не на

каждой карте то найдешь.

После неудачного ограбления казино, когда купюры, огромная куча которых

заполнила машину до отказа, все до единой оказались фальшивыми, Люпен и его

вечный помощник Джиджен занимаются текущим ремонтом собственного автомобиля.

Крохотная машина с прекрасной девушкой проносится мимо них, разорвав покой

солнечного дня, а за ней, атакуя, следует громадная махина, набитая угрюмыми

субъектами в черных шляпах. Напарники сразу же ввязываются в погоню, которая на

протяжении нескольких минут держит зрителей в сильнейшем напряжении. Разбив все,

и свои, и чужие автомобили, Люпен и прекрасная незнакомка оказываются в

подвешенном состоянии на полпути от края дороги (вверху) и реки (далеко внизу),

где и происходит их первое знакомство, впоследствии обернувшееся далеко не

первым. Но в данный момент им некогда предаваться воспоминаниям. Маленькая

неудача приводит к катастрофе, девушка исчезает, а озадаченный Люпен остается на

берегу реки с перстнем, на котором выведены таинственные символы.

Люпен не зря отказался от стабильной и размеренной жизни в угоду невероятным

приключениям. Может ли он просто так выпустить из рук шанс поучаствовать в самом

захватывающем из них? Разумеется, нет. И на время комедия и динамика сменяется

лирикой. Непередаваемая по глубине картинка, когда Люпен сидит вблизи развалин

старого королевского замка, является одним из самых запоминающихся моментов

фильма. Джиджен, тем временем, начинает беспокоиться, не скрывает ли шеф от

него, что-то важное, а в городе только и разговоров, что о свадьбе, которая на

днях состоится в замке Калиостро. Кавалькада полицейских машин, возглавляемая

автомобилем интерпола, который представляет здесь инспектор Зенегата, въезжает

замок, и мы можем полюбоваться этим грандиозным сооружением вблизи. Невероятно

мощная защита, полная обособленность от мира, наличие множества секретных

проходов и переходов делают цитадель Калиостро государством в государстве. Чужих

здесь не любят. Это на собственной шкуре почувствовал Зенегата, когда на

привычные покрикивания с высоты интерполовского положения и помахивания

соответствующим удостоверением ему попросту указывают на дверь.

Люпену путем счастиливых совпадений удается проникнуть к принцессе, уже совсем

потерявшей дух. Видя ее удрученное состояние, Люпен произносит такую пламенную

речь, что поневоле забываешь о его далеко небезупречной репутации и начинаешь

ему верить и сопереживать. Но еще не пришло время счастливого избавления, и

Люпен под превосходящими силами противника отступает и оказывается в ловушке,

где обнаруживает Зенегату, угодившего туда несколькими часами раньше. Начинается

увлекательнейшее путешествие по мрачным подвалам замка, где на каждом шагу

сплотившихся в единый союз врагов поджидают, то скелеты, упокоившихся здесь

веком-другим раньше, то несметные сокровища, то люди, превращенные в

машины-убийцы. С честью преодолев все препятствия, парочка оказывается в центре

империи Калиостро, в засекреченной комнате, где неустанно штампуется валюта всех

стран мира (почти всех, к счастью для нашей экономики, рублей я там не углядел).

Невероятный поворот событий соединяет Люпена, Клариссу, Зенегату и Фуджико,

сбросившую свою маску. Соединяет и разрывает вновь, унося полумертвого Люпена

вместе с Зенегатой и Фуджико на горящем самолете. А Кларисса остается в

ненавистных объятиях рассерженного Калиостро.

Довольный своими успехами Зенегата делает обвинительный доклад против графа, но

верхушка сильных мира сего недовольна незапланированными изысканиями инспектора.

Его отстраняют от дела и выдворяют прочь. Пожалуй, самым драматическим моментом

фильма является тот, когда стройные ряды полицейских замерли перед решительным

штурмом и слышится рапорт сержанта: "Мы готовы, инспектор, чтобы взять

Калиостро. Ведите нас, инспектор!" А Зенегата с опущенными от стыда и

негодования плечами трагически бросает: "Штурма не будет. Дело закрыто." Может

поэтому я начал испытывать к Зенегате искреннее сочувствие даже в следующих

фильмах, когда он волей режиссера превратился в чисто комического персонажа.

Как и положено романтическому герою, Люпен в кратчайшие сроки разделывается со

всеми своими недугами и успевает расстроить свадьбу, разогнав гостей и

схватившись с графом в часовой башне, ведущей к тайне сокровищницы Калиостро.

Калиостро побеждает, перехитрив Люпена, и завладевает двумя перстнями,

образующими послание и ключ. Но сокровище не благосклонно к тому, кто посмел

сорвать покров тайны. Последние минуты жизни графа легкими и беспечными не

назовешь. Слуг графа успешно сдерживают напарники Люпена - Джиджен и Гоэмон. И в

этом фильме они действительно являются Командой. "Вы прикроете нас?" -

спрашивает Люпен, держа в руках Клариссу. "Естественно," - роняет Джиджен, не

задумываясь. А Гоэмон молчит, только никто не может преодолеть вихрь

смертоносных молний, срывающихся с острия его безупречно заточенного меча.

Зло побеждено, сокровище, способное обогатить познания человечества, найдено,

принцесса встречает старых друзей, а Люпен... Люпен покидает ее, возвращаясь к

старой, беспечной, ни к чему не обязывающей жизни. Легкое недоумение быстро

рассеивается. Ну разве приспособлен Люпен к размеренной повседневности? Конечно

же нет! Вот машина, где за рулем вечно лохматый Джиджен, вот вечная соперница

Фуджико, не упустившая случая прихватить пачку фальшивых купюр, а впереди весь

мир с захватывающими приключениями, которые ждут того, кто не побоится окунуться

в них с головой, так, что порой и не вынырнуть.

Кларисса грустит. И Зенегата, долженствовший рвать и метать после провала

обличительные слова в адрес Люпена, вместо этого произносит знаменательную

фразу: "Он украл Ваше сердце, принцесса, значит я должен поймать его и вернуть

Вам Ваше имущество." Это слова героя, знающего, что его победа впереди. И

кавалькада полицейских машин вновь несется за маленьким автомобильчиком

неунывающего Люпена. Вечная погоня продолжается.

***

Временами то ли во сне, то ли в мечтах мы видим замки. Они возносятся ввысь,

безмолвно зовя нас к себе. Что таят их просторные залы, извилистые коридоры,

пронизываемые ветрами башни, беспросветные подвалы? Какие сокровища сможем мы

отыскать, если проберемся сквозь неприступные стены и уцелеем, несмотря ни на

что? Нет ответа. Бесполезно спрашивать у мертвых камней. Но откуда берутся такие

мечты среди заевшей повседневности? Что приносит их в нашу, безмерно далекую от

невероятных приключений и сказочных принцесс судьбу? Разве не великие творения,

среди которых достойное место по праву занимает "Замок Калиостро".

(c)1997 Igor V. Merinov

(Статья основа на релизе, выполненном студией STREAMLINE PICTURES)

 

 

Прозаические этюды

 

© Dark Window (Пермь)

 

  Смотритель атракционов

   

     -- Вид спортивной лодки? -- спрашивает сосед. - Восемь букв.

         Дядя морщит лоб, но не издает не звука.

         Так и хочется сказать: "Байдарка". Но я молчу, права голоса мне никто

  не давал.

         -- Академия! -- громогласно заявляет сосед и вписывает слово, а потом

  подмигивает мне. - Слыхал, наверно, про академическую греблю, дружок?

         Я смотрю в окно. По лазоревому небу катится ослепительный шар. Он не

  погаснет, если в кроссворд будет вписано неправильное слово. Мир не

  опрокинется, я не умру.

         -- Эй, братан, -- не сдается сосед, - сидишь с таким видом, будто у

  тебя не все дома.

         -- Не в этой жизни, -- удается прошипеть мне.

         В этой жизни у меня все дома. Особенно я сам. Всегда дома. А в той

  жизни я возвращался домой только под вечер и никогда не разгадывал кроссворды.

 

 

         От той жизни у меня остался мешочек. Маленький мешочек из вишневого

  бархата с вышитыми золотыми буквами "The End". Внутри тихо похрустывают мелкие

  крупинки песка. Мне кажется, что они желтые, золотистые, как и буквы. Но я

  никогда не развязывал мешок. И не развяжу. Пускай во всем мире для меня

  останется хотя бы одна добрая тайна. Поэтому вместо того, чтобы дернуть за

  шнурок, я в тысячный раз перечитываю надпись. "The End". Конец работы.

         Наш атракцион был вторым по значению. Самый главный стоял рядом.

  Громадина, уносящаяся ввысь, скрывающая за своими празднично расписанными

  стенами переплетение стальных рельс. Немудренная техника: круглая кабинка для

  одного пассажира, полная темнота, стремительная скрость подъема, бесконечное

  кручение и вихляние с резкими поворотами и торможениями, мгновенная остановка

  на самом верху, когда кабинка вырывается из бетонного плена, и оглушительное

  падение к подножию в кромешном мраке.

         В памяти остается одна-единственная секунда. Тот самый миг полной

  неподвижности, когда вновь обретенный мир, качнувшись, замирает и

  разворачивается в удивительной яркости и необъяти. Кажется, это и есть та

  секунда, ради которой задумана вся жизнь. Может, поэтому к атракиону тянулась

  нескончаемая очередь. За одну секунду люди готовы расстаться с часом,

  проведенном в нудном ожидании. А после главной секунды позарез хочется еще

  чего-нибудь волшебного. И народ шел к нам. Наши два атракциона закрывались

  напоследок, когда праздничный поток, вытекающий из парка развлечений, уже

  иссякал.

 

         -- Одежда для пистолета, шесть букв, последняя "а", -- и после

  секундной паузы озарение. - Обойма! Чего ж ей еще!

         Жгучее желание: снять с полки энциклопедию стрелкового оружия и сунуть

  под нос соседу. Но я только прищуриваюсь, стараясь не видеть. И не слышать.

         -- Да он у тебя за полгода совсем разговаривать разучился.

         Дядя кивает. Кивнуть всегда легче, чем пускаться в долгие объясняловки.

  А я продолжаю молчать.

 

         Странно, прошло всего полгода с того дня. Когда жизнь заполнена делами,

  время летит стремительно, как кабинка в атракционе. Для выброшенных на обочину

  время идет так же скоро, как поезд, загнанный в тупик. Всего полгода. И два с

  половиной с момента принятия закона, запрещающего убивать детей. Вне

  зависимости от обстоятельств.

         Атракцион, на котором мы работали, задумывался скромнее. Медленное

  скольжение по спирали, пока вокруг оживают подсвеченные голубым и

  бутылочно-зеленым развалины затерянных городов древней Индии. Шевеление

  опахала, трубный зов слонов, шорох падающей лианы, мимолетный взгляд блестящих

  глаз из под чадры, мелькнувшей между колонн изъеденного временем замка,

  просыпающиеся и тающие в зарослях виниловых джунглей индийские мелодии.

         Моя работа заключалась в том, чтобы улыбаться. Улыбаться, улыбаться и

  улыбаться всю смену. А параллельно подавать руки, помогая сесть или вылезти,

  проверять, активизировалась ли крепежная система, и наблюдать, чтобы никто из

  клиентов не оказался в той части, куда допускаются только свои люди. Там, где

  прикручены главные гайки. Надо всегда помнить про главные гайки, потому что на

  них держатся жизни людей, доверившихся тебе на время погружения в иллюзии.

         Последняя улыбка, сигнал взмахом руки оператору, плавная остановка

  кабинок, щелчок замков. Тогда и появляется бархатный мешочек. Появляется лишь

  для короткого путешествия до сервисной будки, чтобы до утра упокоиться на

  личном крючке. Мгновенный взгляд дежурного: все мешки на месте, ряд заполнен,

  атракион закрыт, беспокоиться не о чем.

         Я уже видел свой ряд. Мешочек Оливии, как обычно, висел впереди всех.

  Затем красовался мешочек Мелани с вплетенной в шнурок красной ленточкой. Рядом

  приткнулся опознавательный знак Стефани. Пустыми оставались лишь два последних

  крючка: мой, да еще куда-то запропастился Роман.

         "Индийские виражи". Вроде бы ничего особенного. Мишура. Иллюзии. Но мы

  дорого платим за иллюзии, способные хотя бы на несколько минут вытеснить

  окружающую реальность. Наивысшую силу миражи имеют в последние минуты работы,

  когда сумерки опускаются к самой земле.

         Тогда и появилась та троица. Пацанчики уже успели набраться и по

  каким-то неведомым причинам очень, очень, очень сильно обозлиться на

  окружающий мир. Прищуренные глаза сверлили нехорошими взглядами плавно

  перетекающую толпу. Но люди, опьяненные творящимся вокруг праздником, не

  замечали тех взглядов. А невнимание подхлетывало троицу. Злость, подогреваемая

  обидой, вскипала и готовилась выплеснуться. Опасность нарастала. Хотя, может,

  тогда мне все это просто казалось. Может, ничего бы и не произошло. Совсем

  ничего, если бы троица просто покинула парк и раскокала бы от избытка чувств

  пару виртрин центрального проспекта. Но на пути троицы оказался атракцион, на

  котором мы работали. Мой атракцион.

         Если бы я не обернулся...

         Если бы дверь уже была закрыта...

         "О! -- сказал низенький и неказистый, скользнув взглядом по волнистым

  изгибам конструкции, обшитой в пластик с голубыми и фиолетовыми молниями, -

  Клевая хата! Здесь и перепихнемся." Двое разом кивнули. Возможно, им некуда

  было идти. Хотя скорее наоборот, им все равно где было остаться.

         "Мы за бухлом, -- объявил худенький и верткий, - а ты, Кнопа,

  прошвырнись пока здесь." Он так и сказал "Кнопа" с ударением на последний

  слог, пока низенький оглядывал наш атракцион. По-хозяйски оглядывал, как будто

  тот всегда находился в его единоличном пользовании.

         Взгляд и заставил меня остановиться. Левая рука опустилась вниз, сжав

  бархат мешка разом вспотевшими пальцами. Крючок так и остался пустым. Я

  повернулся и направился к служебной кабинке, чтобы взять рацию и вызвать

  охрану.

 

         -- Здание военного министерства США, восемь букв, -- карандаш танцует

  от нетерпения, сосед не дожидается наших вариантов. - Вайтхаус! О! Подходит!

         По-моему, даже дяде известно, что Пентагон -- далеко не Белый Дом. Дядя

  постукивает пальцами по столешнице в такт льющейся из колонок компа музыки и

  не возражает. Возразишь, сосед сразу обидится и уйдет. Хорошие отношения

  следует ценить, особенно, если в твоей квартире живет ущербное существо.

         -- Вайтхаус, ведь так? -- в белых квадратиках возникают буквы, а сосед

  смотрит на меня.

         Он не ждет возражений. Я индифферентно пожимаю плечами.

         -- Вот ведь, -- хмурится сосед. - Сидит, да не вмешивается. И откуда

  только такие берутся?

         Я молчу. Раньше я всегда завидовал героям, которым до всего есть дело,

  которые впрягаются в любую ситуевину и каждый день находят место подвигу.

  Теперь я завидую тем, кто умеет не вмешиваться. Кто ловко обходит все гнилые

  ситуации, кто отворачивается, не замечает. Кто умеет выкидывать из головы все

  досадные инциденты, забывать неприятности и чувствовать себя героем, не

  совершая подвигов.

 

         Возможно, подвиги и не потребовались бы, если б понятие "Прошвырнуться"

  Кнопа не понимал по-своему. Танцующим шагом он поднимался по лестнице, ведущей

  к центральной части парка. А потом он, распахнув куртку, извлек нечто длинное

  и сверкающее кровавыми отблесками. Прохожие продолжали игноррировать Кнопу,

  что немеряно задевало его гордую личность. Нам никогда не понять всю глубину

  чужой обиды, толкающей на непредсказуемые, порой необъяснимые поступки.

         Кнопа тряхнул штуковиной, как саблей, и выставил ее вбок, подсекая

  прохожих. У тех включился глубинный инстинкт самосохранения, и они принялись

  огибать центр возможного происшествия. Нахмуренное лицо Кнопы разгладилось и

  просветлело. Он уже чувтвовал себя центром, и это чувство ежесекундно находило

  в себе подтверждение. Мир заметил Кнопу, но не в той степени, в которой ему бы

  это хотелось. Ему требовалось уже не только внимание, ему срочно нужен был

  поступок, столкновение, мгновенная, но внушительная победа. Для кого-то

  достаточно просто воспарить над миром. Для других единственная стоящая секунда

  заключается в том, чтобы почувствовать себя крутым. Пусть даже в самом низу.

  Императоры подворотен. Феи из бара. Королевы разбитых бутылок. Кнопа искренне

  искал того, кто не станет уворачиваться. Этим человеком оказался я.

 

         -- Нож с толстым, коротким лезвием, -- сосед входит в раж и тут же

  вписывает "Резак".

         Мое мнение -- финка, но мое мнение никому не интересно. Даже мне. Куда

  больше меня интересует, а что произошло бы, окажись в руках Кнопы обыкновенная

  финка. Тогда любой охранник справился бы с ним простейшим приемом. Но такие,

  как Кнопа, не выносят примитивизмов. Им подавай новое, модное, современное. Я

  ведь так и не узнал, как называется тот странный металлический предмет, то

  превращающийся в веер, то стреляющий остроотточенными клинками.

         Таких, как Кнопа, в какой-то момент достает находиться перед экраном

  телевизора. Руки так и чешутся попробовать себя в режиссерском дебюте чего-то

  яркого, масштабного, будоражащего заснувшую душу. Поджечь бензоколонку,

  скажем. Или взорвать кинотеатр. Или сделать пару выстрелов из снайперской

  винтовки по движущимся мишеням. А потом ловко сбежать обратно, чтобы наблюдать

  вершащееся на экране с замиранием души: "Это сделал Я!!!"

 

         Сверкающая полоса бросилась под ноги. Я неловко подпрыгнул, будто

  уворачиваясь, но каблук звонко долбанул по блестящему, спружинившему лезвию,

  раскрывшемуся веером на много-много узеньких клинков. Мое суматошное действие

  выбило из металлической шеренги трех бойцов, которые, звеня, поскакали по

  ступенькам. Губы Кнопы скривились, но я уже прошествовал мимо. Сохраняя на

  лице маску ледяного спокойствия, внутренне я сжался, ссутулился, ожидая

  гневного слова или резкого неотвратимого удара. Танцующий топоток, тем

  временем, уносился вверх. Пронесло? Можно уходить с гордо поднятой головой?

  Как бы не так! Через несколько минут он вернется, как вернутся и два его

  друга, чтобы заночевать в глубинах атракциона. Моего атракциона! Внешне к утру

  ничего не изменится. Просто на одной из колонн появится похабное слово, а в

  глубинах развалин куча дерьма. Может ли считаться загадкой тот мир, в котором

  скрыта куча дерьма? Но даже не столько страшен мир, потерявший тайну. Могла

  быть скручена одна из главных гаек. Так, из любопытства. И не прикручена

  обратно. Потому что влом.

         У подножия лестницы я обернулся. Кнопа стоял на вершине. Солнце

  плавилось у него в глазах. Клинки сверкали малиновыми переливами. Взгляд у

  Кнопы оценивающе скользил по лестнице, будто бы пересчитывая людей. Так

  смотрят маршалы на будущее поле сражения и на своих воинов, делая

  приблизительные прикидки, сколько из них упокоятся на этих просторах. Затем

  рука плавно взметнула веер над головой, крутнанула его и отпустила. Рой

  металлических шершней, со свистом рассекая воздух, врезался в праздничные

  толпы. Не знаю, стояла ли главная гайка в мыслях у Кнопы, но если стояла, то

  нетерпение не позволило ему дожидаться запуска атракционов.

 

         -- Вид комнатной собачки?

         -- Такса? -- успел предположить дядя.

         -- Не подходит, -- торжествующе изрек отгадчик. - Семь букв.

         -- Тогда не знаю, -- хмыкнул дядя.

         -- Значит, овчарка, -- и карандаш заплясал по газете.

         Я открыл было рот, чтобы сказать "болонка", но передумал и закрыл

  обратно.

         Сосед истолковал сей жест иначе.

         -- Тормозной, -- сказал он, кивнув в мою сторону.

         Я не спорил. Я видел, как люди действуют быстро и слаженно, но это уже

  никого не спасает. Ведь охрана тогда появилась почти мгновенно.

 

         Охрана оцепила Кнопу кольцом, но близко никто не совался. Все понятно:

  семья, дети, хорошая работа. Все это можно было потерять от одного удара, от

  одного случайного укола. Таких, как Кнопа не берут в рукопашную. Их снимают

  издали прицельным выстрелом. Но никто не стрелял. По судебным нормам Кнопа был

  самым настоящим ребенком. Глазки поблескивали, руки дрожали от радостного

  напряжения, сквозь кривоватые зубы с присвистыванием вырывался воздух.

  Возможно, мне это только казалось. Стоял я далеко, и слышать не мог. Хотя,

  когда Кнопа заговорил, то слышал каждое слово.

         -- Ну, -- коротко начал пацанчик, - кто первый?

         Лезвие плавно покачивалось. Блики заходящего солнца красиво перебегали

  по металлической полосе. Кто-то из охраны сбивчиво предлагал ему сдаться. Но

  Кнопа не слышал. Он был героем этого уходящего дня. А, как известно, герои не

  сдаются. Никогда. Кнопа ждал, когда охрана расступится и пропустит его. Просто

  пропустит к выходу, потому что стрелять нельзя.

         Вперед выдвинулся молодой парень. Тоже из охраны. От других его отличал

  лишь вороненый ствол пистолета. Палец лежал на спусковом крючке. Если провести

  гипотетический луч от черного отверстия, то он уперся бы в грудь, прикрытую

  выцветшей рубахой, выглядывающей из под растегнутой Кнопиной куртяхи.

         Кольцо позади нарушителя медленно разомкнулось. Никто не верил в

  выстрел. Выстрел означал собой отклонение от нормы, плевок поперек всех

  правил. И меньше всего опасался выстрела сам Кнопа.

         -- Э, -- скривился он. - Убери пушку, Санек. Я-то помру, а тебе всю

  жизнь воли не видать. Ага?

         Ствол не отклонился ни на миллиметр.

         -- Да не пугай, -- Кнопина губа презрительно поджалась к носу. - Не

  выстрелишь, это факт. Чего ты мне на хер сделаешь, санек? Тебе ж хуже и

  станет. Нельзя тебе, не положено, козел хренов.

         В крутых фильмах на помощь обычным людям непременно являлся специалист

  с бледным лицом и непроницаемыми черными очками, извлекая из под полы

  спецвинтовку и заранее подготовленную лицензию. В реальной жизни оформление

  лицензии на отстрел занимало не менее недели. Иначе стрелять нельзя. Ни при

  каких обстоятельствах.

         Через день журналисты рвали волосы на головах от того, что их не

  оказалось там. Единственный снимок сделал блистательную карьеру счастливчику

  из районной малотиражки. Он был удивительно красивый тогда -- Кнопа. Высокий.

  Светловолосый. Кудрявый. Как главный киношный герой из тех, что всегда уверены

  в себе. Уверенные в себе люди всегда красивы. Не верите? Взгляните на старые

  фотографии полярников или космонавтов.

         Потом скажут -- мальчик не ведал, что творил. Потом скажут, мальчик

  ошибался. Потом скажут, мальчик не понимал. О мертвых либо хорошо, либо

  ничего. А молчать было нельзя. Поэтому вся грязь валилась на тех, кто остался.

  Состояние аффекта, то, се. А не надо понимать много. Кнопе достаточно было

  знать, что сейчас он находится в полной и исключительной безопасности.

         Он просто зашагал вперед. Разомкнувшееся кольцо качнулось и поплыло

  вслед за ним. Охранник с пистолетом остался на месте. Рука с лезвие

  взметнулась к плечу. Сверкнуло острие, готовое метнуться вперед. Но не успело.

 

         Выстрелов никто не слышал. Пистолеты охраны были не из тех, что

  привлекают внимание. Просто на бледной синеве сатина расплылись бурые пятна.

  Вот теперь Кнопа перестал понимать. Он уже не догонял. Он уже выпадал из

  жизни, влекомый подогнувшимися ногами на бетонные зубцы лесницы.

         -- Взять, -- бесстрастно проронил старший охраны. Его голова качнулась

  не в сторону Кнопы. Кивок указал на того, чьи руки продолжали сжимать

  сделавшее свое дело оружие. Пальцы двух охранников кольцами опоясали

  предплечья. Кто-то ловким движением отобрал пистолет. Выстреливший не

  сопротивлялся. Он покорно позволил себя увести бывшим товарищам. Теперь уже

  только бывшим.

 

         -- Знакомство жениха и его родственников с невестой, -- сосед почесал

  плечо и выдал крепкое словцо, но вписывать его не стал.

         На душе стало пакостно. Матерные слова звучат одинаково хоть из пасти

  закоренелого уголовника, хоть из уст добропорядочного гражданина.

 

         Люди любят чернуху. Люди готовы замазать самый светлый поступок клейким

  дегтем, чтобы ругать, обвинять и делать сокрушительные выводы. Люди уже

  ненавидели того, кто осмелился выстрелить в ребенка. Люди потянулись за

  охранниками, за арестованным, за носилками, на которых покоилось мертвое тело.

  Лестница почти опустела.

         Шоу должно продолжаться. В парке атракионов находилась огромная куча

  народа, не подозревающего о том, что произошло. Вернувшиеся принадлежали к их

  числу. Парочка неторопливо огибала мой атракион, высматривая Кнопу и о чем-то

  тихо договариваясь.

         -- Лады, -- донеслось до меня. - Лезем. Подождем в нутрях. Пока

  крутанем чего-нибудь. Вот смеху-то будет.

         И мне опять привиделась главная гайка.

         Они направились к проему дверей, так никем и незапертых. Где-то далеко

  на нашей линейке, видимо, висели уже все бархатные мешочки. Кроме моего.

  Значит, действовать предстояло мне. Вызывать охрану бесполезно. Я не хотел

  никого подставлять. Только бы удалось добежать до дверей первым.

         Задумка получилась. Теперь между остановившейся парочкой и раскрытыми

  дверями стоял я. Но парочка не остановилась, лишь спутала шаг. Наверное,

  запыхавшийся хилячок на пару лет старше их не представлял опасности. По

  крайней мере, до секунды, когда они увидели то, что пряталось в моих руках. А

  там скрывалось одно из лезвий Кнопиного веера. Полоса металла с тупыми

  гранями, лишь скошенный срез заточен на славу. Парочка недобро усмехнулась.

  Они знали, убивать нельзя. Значит, я только пугаю. Значит, следует отодвинуть

  меня в сторону, дать пинка на прощанье и шагать по намеченному пути. Главная

  гайка стояла у меня перед глазами. Уже бесполезная и ненужная, лежащая в

  масляной пыли. А где-то наверху поблескивала сизая резьба ничем неприкрытого

  винта.

         Рука низенького коснулась моей груди и моментально скрутила штопором

  футболку. Взгляд остекленелых немигающих глаз ощупывал мое лицо. Изо рта шел

  поганый запах какой-то неудобоваримой смеси. Вторая рука медленно поехала

  назад, размахиваясь для удара.

         Решение пришло сразу. Оно не было ни лучшим, ни совершенным, ни

  правильным. Оно было единственным, которое я знал на ту секунду. Короткий

  качок вперед. Выпад. И косой срез с всхлипом ушел в глаз неказистого

  коротышки. Этот умер сразу. Просто сел на бетонные плиты, а потом завалился на

  бок. Наверное, лезвие пробило мозг. Я думал, второй убежит, увидев, что

  правила изменились. Но он аж почернел от злости. Шел его день, а тут кто-то

  портил все планы. А еще ему очень не понравилось, что этот проделал с его

  друганом. Глаза хищно блеснули. Загнанная в угол мышь давно вошла в поговорку,

  а попробуйте справиться с оказавшимся в углу тигром. Я не сравниваю его с

  пантерами, чтобы не оскорблять род огромных черных кошек, но бился вертлявый

  не хуже.

 

         -- Эй, -- растопыренная пятерня покачивалась перед моими глазами. -

  Самая высокая вершина в Пиренеях. Не помнишь?

         Я не отреагировал. Меня не было в душной квартире. Меня овевал ветер,

  пронизывающий аллеи парка, а душу продирал холодок воспоминаний, уводящих в

  отключку.

 

         Я не помню, как оно все происходило. Помню лишь, что мне удалось

  черкнуть острием по его горлу. Но он не умер. Просто улыбок стало две. Одна на

  лице -- нагловатая, с щербатыми зубами. Другая на шее - неправильная и от того

  еще более страшная, с выплывающими странными пузырями. Потом мне скажут, что я

  вогнал свой штырь прямо ему в глотку. Потом мне скажут, что у меня были

  сломаны два ребра и раздроблены четыре пальца на левой руке. Я не помню.

  Только удивляюсь, что изувеченная рука так и не выпустила бархатный мешочек с

  золотой надписью.

         Когда еще жил мой почтовый ящик, в один из понедельников туда свалилась

  странное сообщение. Кто-то неизвестный писал, что я без всяких сомнений был

  прав: иным образом переступивших черту не остановить. Переступившие любят

  гуманизм, потому что именно он дарует им безнаказанность и позволяет творить

  любые пакости. Правило, которое я нарушил, -- не догма, и человечество только

  тогда совершает скачок на новый виток спирали, когда кто-то шагнет поперек

  стереотипов.

         Я мигом накатал ответ, но он вернулся с пометкой "попытка отправить

  письмо по несуществующему адресу". А потом и от почты отключили. Живущему на

  социальную помощь следует искать работу, а не тратить время на бесполезную

  болтовню.

         Удивляюсь, что меня оправдали, хотя ни слова не сказали про главную

  гайку. Говорят, что охраннику повезло меньше. Но я не считаю, что мне повезло.

  Клеймо сталось навсегда. Клеймо человека, убившего ребенка. Говорят также, что

  депрессуха -- это просто болезнь, которая лечится. Я пытаюсь верить, послушно

  глотаю таблетки, хожу на прием к психологам. Вот только стараюсь ходить как

  можно реже, чтобы не чувствовать эти презрительно-оценивающие взгляды,

  пытающиеся разглядеть потаенные срезы души. Вся социалка как раз уходит на

  лечение. А работать не получается. Человеку, который убивал, вряд ли

  достанется хорошая работа. Человеку, который убил ребенка, работу не

  предложат. Никогда. Вот так.

 

         -- Ну что, соплячок, согласен?

         -- Не-е-ет, -- срежеща зубами, вступаю я.

         -- Че-его-о? -- тянет сосед. - Ты там чего-то сказал? Ты там чего-то

  знаешь?

         -- Знаю, -- упрямо твержу я. Начало положено, и я не собираюсь

  останавливаться.

         -- Да что может знать тот, кто убил ребенка?

         Запрещенный приемчик. Я корчусь на полу, разевая рот, словно рыба,

  выброшенная на берег. Только я не рыба. Я кричу на всю квартиру, на весь

  город, на всю вселенную. Когда теряешь близкого человека, то хочется вопить до

  разрыва барабанных перепонок. Кто знает, как хочется вопить, когда теряешь

  весь мир? Я знаю. Говорят, нервишки пошаливают. Говорят, это тоже лечится. Я

  верю, но ничего поделать с собой не могу.

         Я кричу, только крик мой неслышен, беззвучен. Звуки -- это раздражение

  дяди, недовольство соседей, коварные вопросы тех, кому положено меня опекать.

  Никто не рад людям, создающим проблемы. Особенно, если постоянно приходится

  жить рядом.

         Дядя жалостливо смотрит на меня, как на побитую собаку. Сосед смотрит

  обиженно, ему не дали договорить, пообщаться. А теперь общаться неохота.

  Общение, когда на полу дергается нервный субъект, не доставляет эстетического

  наслаждения. Сосед вытирает потные руки об огромные штанины и неторопливо

  направляется к двери, закипая негодованием.

         -- Ну не думал, -- раздается его бас из коридора, - не думал, что он у

  тебя такой. Казалось бы, кормят, одевают, заботятся... Сиди, да радуйся,

  слушай, что люди умные говорят. Слушай, да не высовывайся, раз не положено.

  Ребятенка-то заделал... Так нет ведь... Ни терпения, ни уважения.

         Дядя молчит. Спорить нельзя. Спорить -- значит сосед перестанет

  приходить. Все соседи перестанут. Все, с кем можно общаться, будут проходить

  мимо. А со мной нельзя, ничего умного я уже не скажу. По определению. Сосед,

  покашливая, уходит. Щелкает язычок замка. Дядя не возвращается. Дядя уходит на

  кухню и начинает там чем-то греметь. Он недоволен, но терпит. Я удивляюсь,

  насколько велика степень дядиного терпения.

 

         По телу проходят последние судороги. Приходит успокоение. Плавно текут

  несколько блаженных минут, когда можно ничего не делать и ни о чем не думать.

  Переворачиваюсь на спину и смотрю в белый-белый потолок. Смотрю сквозь него,

  потому что успел прокатиться на главном аттракционе и теперь вижу ту,

  единственную секунду, когда кабинка вырывается из темноты. Мир целиком твой,

  не надо ни слова в защиту или оправдание. Рука продолжает сжимать бархатный

  мешочек, а пальцы в тысячный раз проглаживают потускневшую золотистую надпись.

  Август 2000 г.

 

©Григорий Первый

(Москва)

 

АЛОГИЧНЫЕ

Автор : Григорий Первый

Сайт :  http://blake.prohosting.com/grigprim

Зеркало : http://windoms.sitek.net/~grigprim/

Почта : grigprim@yandex.ru

Резервная : n_progressor@rambler.ru

ICQ : 104993491  Progressor

____Маленький Юю вернулся со своей первой прогулки по осям пространства. Хотя Юю был маленьким, у этих инопланетян не было принято сопровождать даже детей: пусть с первого квадранта приучаются к самостоятельности. Он подошел к матери и осведомился:
          - Мама, что значит - "Алогичные" ? ____
          Мама аж всплеснула щупальцами от возмущения, папа позеленел, а тото сказало:
          —Никогда не произноси этого слова вслух - это самое страшное ругательство в нашей галактике и означает оно отсутствие разума, то есть когда кто-то что-то сделает, не думая о последствиях, а значит, поступит как умалишенный. ____
         Через два квадранта Юю подарили, как и всем детям его возраста, Обучатель. Он представлял собой большой черный шар, в котором набирающийся ума малыш должен создавать различные объекты, пользуясь логикой и трансферогикой. В этом и состояло обучение детей инопланетян. ___
    В следующем квадранте мама заметила, что Юю стал проводить слишком много времени у Обучателя, наблюдая свои объекты. Она спросила:
         - Что же ты создал, Юю ?
         - Я создал алогичную цивилизацию, назвав ее Человечество .

 

КУЛЬТПОХОД

 

Пермская галерея

Репортаж Марии Ярославской(Пермь)

Поездив по пермскому краю, побродив по музеям области, каким-то ветром меня занесло в Пермскую галерею…

Как раз в тот день там была делегация немцев…

Не была я в этих стенах лет пять…Многое изменилось, многое просто было увидено мной с другой точки отсчёта…

Картины классиков Серова, Айвазовского, Крамского и многое другое - истинная гордость нашего края…

Следующий этаж - залы с зарубежными художниками, можно легко, за несколько минут, попутешествовать в полотнах и изваяниях Италии, Испании, Португалии, Франции, Голландии…

Наряду с уже проверенными временем работами было две выставки наших современников:

Гуго Манизер (Москва) «Земля Пермская» живопись.

Владислав и Галина Бушуевы(Санкт-Петербург) «Гармония контрастов. Живопись. Графика. Гобелен».

Можно было почитать о художниках в листовках, лежащих на столе.

Из листовки же я и узнала о существовании сайта галереи, так что, виртуальная прогулка вам обеспечена: http://www.gallery.permonline.ru

Взгляд из зала

 Впечатления о моноспектакле

репортаж

Марии Ярославской(Пермь)

Золотую осень я проводила на курорте Усть-Качка, как

выяснилось- это тоже часть Перми:).

Жизнь отдыхающего, в принципе, скучна, особенно в воскресенье,

когда нет процедур.

Возле ресторана, где завтрак-обед-ужин,

обычно вывешивается объявление -план культмассовых

мероприятий на день. Изучив в очередной раз, что предлагают,

я обнаружила моноспектакль.

Проходил он в соседнем санатории, найти зал было сложно,

но возможно. Зрителей, примерно 50% зала.Мнение из толпы:

"Мои соседки не пошли, считают ниже своего достоинства..."

и зря! За 1,5 часа перед зрителями открылся путь к славе

Эдит Пиаф, рассказанный от лица её сестры Моны(Симоны Берто).

Частые переодевания, вкл/выкл записи немного отвлекали,

но не настолько, чтобы испортить общее впечатление.

Немного "живости" внесла реприза с горничной

"-Уборщица!!!

-Я не уборщица, а горничная!"

 

Спектакль закончился, зал аплодировал. Зрители покидали его под

удивительный голос Эдит, о судьбе которой немного приоткрыла завесу

её сестра Симона Берто, а позднее, донесла до зрителя акртиса Пермского театра

"Под луной" - Галина Боровская